В первом часу ночи майора Колмакова разбудил телефонный звонок. Он приподнялся в постели, снял, не открывая глаз, трубку и сказал, что слушает.
– Доброй ночи, Николай Иванович, – проговорил голос генерала Третьякова. – Впрочем, ночь эта вовсе не добрая. В Кронборгском отряде новое ЧП. Я послал за вами машину. На военном аэродроме ждет вертолет – он доставит вас на КПП Клюквенное. За ночь разберитесь, потом доложите мне лично. Я буду там в первой половине дня. Руководство погранотряда уже в Клюквенном. Желаю успеха!
«Вот тебе и Илья Ефимович Репин, вот тебе и Пенаты», – подумал майор Колмаков, выпрыгивая из постели.
– Тома, – сказал он проснувшейся жене, – готовь мою «допровскую корзинку»…
Тамара проводила его до крыльца, спустившись вместе с ним на лифте до первого этажа. Машина из управления уже стояла у подъезда. Колмаков поцеловал жену в глаза и ощутил соленый вкус ее слез.
Вот от этого, плакать на проводах, он так и не сумел ее отучить.
VIII
Вертолет завис над дорогой, хорошо видной летчику в кончавшейся уже белой ночи, помедлил, примериваясь, и опустился на асфальт.
Еще с воздуха майор Колмаков увидел стоявшие у будки контрольно-пропускного пункта два «уазика», «Волгу» и санитарную машину. А когда подлетали к границе, было видно, что по дороге к ней движутся мощный автокран и трактор К-700, вызванные для ликвидации следов происшествия.
Первым подошел к выпрыгнувшему из вертолета Колмакову его старый друг, старее не бывает – родились в одном роддоме в один день, – Артем Логинов, подполковник, заместитель начальника погранотряда.
– Здравствуй, Коля, – сказал он, пожимая Колмакову руку. – С приездом тебя… Пойдем. Завалишин в будке. Расспрашивает прапорщика. Его, бедного, сегодня уже в пятый раз допрашивают.
– Кто же это такое натворил? Ну и дела… – удивился Колмаков, глядя на сбитый шлагбаум и изувеченный трайлер. У санитарной машины стояли носилки, на которых лежал накрытый белой простыней труп.
– Он? – кивнул Колмаков.
– Увы, – ответил Логинов. – Еле вынули… Ждали тебя, не отправляли на экспертизу.
– А чего ждать? Воскресить его не сумею… И вообще – делайте так, будто меня здесь нет. Я ведь для связи послан – лично посмотреть и генералу доложить.
– Да, нас предупредили, что он прилетит утром вместе с начальником войск.
Они подошли к будке, и в это время в дверях ее показался полковник Завалишин, начальник Кронборгского погранотряда.
– С прибытием, майор, – сказал он. – Кое в чем мы тут уже разобрались… Можешь подключаться к расследованию. Логинов тебя введет в курс. Хочешь посмотреть? – Он повел глазами в сторону санитарной машины – в нее по безмолвному приказу Артема двое солдат-санитаров уже устанавливали носилки с трупом.
– Зачем? – поморщился Колмаков. Он побаивался мертвецов, по возможности не ходил на похороны, но старался, чтобы никто не заметил этой его слабости.
– С ребятами поговоришь? – спросил Завалишин. – Прапорщика Бычкова поспрашивай.
– В шестой раз? – не сдержался Колмаков и, спохватившись, что этой репликой выдает в какой-то степени Логинова, широко и открыто улыбнулся. – Вы мне сами расскажите, а потом, если надо будет, я с парнями поговорю. Личность установили?
– Куда там, – вступил в разговор Логинов. – На такое дело идучи документов не берут. В карманах десять рублей разными купюрами, мелочишка и сезонный проездной билет от Питера до станции Ольгино, на четыре месяца. Выписан на имя Ханжонкина Петра Елисеевича. Пистолет французской системы Лефоше, в обойме недостает двух патронов. Гильзы от них нашли в кабине.
Подкатил еще один «уазик», из него выскочил высокий худощавый подполковник.
– Знакомьтесь, – сказал начальник погранотряда. – Это Зеленский, комендант участка. Товарищ с Литейного проспекта, майор Колмаков.
– А мы с Сергеем Прокофьевичем знакомы, – сказал Колмаков, подавая Зеленскому руку.
– Небось рыбачили вместе, – проворчал Завалишин. – Он у нас заядлый… Так вот. Поскольку гильзы в кабине, там он и стрелял… В кого? В водителя, конечно… Трайлер из совхоза «Синегорье». Шофера пока не нашли.
– Уже обнаружили, товарищ полковник, – сказал комендант. – На въезде в совхоз, напротив молочной фермы, в обочине. Владимир Феофанович Рыбин. Вот его документы. Труп я отправил на экспертизу.
– Ай-яй-яй, – горестно произнес Завалишин, раскрыв водительские права, – совсем еще парнишка…
– Со мной в машине заместитель директора совхоза, – сообщил Зеленский. – Я поднял его с постели. Авось что-нибудь добавит.
– Правильно, – одобрил Завалишин. – И пусть заместитель директора посмотрит на этого типа. Лицо у него, слава Богу, сохранилось. Может быть, опознает. Тем более, он в форме бойца студенческого отряда.
Зеленский подбежал к машине и помог выйти оттуда Глушкину. Игорь Борисович был смертельно бледен, ступал он неуверенно.
– Это я, я во всем виноват, – отрешенно бормотал Глушкин.
К стоявшему поодаль прапорщику Бычкову подбежал ефрейтор Макарихин и заговорил о чем-то, показывая в сторону границы. Там, у разделительной черты, стояли офицер финской пограничной стражи и два солдата.
Бычков подошел к полковнику Завалишину и доложил, что на пост соседей прибыл финский погранкомиссар. Он знает, что товарищ полковник находится здесь, приветствует его и просит обменяться двумя-тремя словами без протокола.
Встреча погранкомиссаров двух сопредельных государств – серьезное на границе мероприятие. Она заранее обговаривается, обусловливаются вопросы, которые будут затронуты, ведется стенограмма. Но тут ЧП… В общем-то происшествие не касалось финнов, оно произошло на нашей территории, но, с другой стороны…
Начальник Кронборгского погранотряда по должности своей исполнял еще и обязанности погранкомиссара, поэтому сам мог решать: говорить или не говорить с Акселем Маури, который не поленился встать ночью и приехать на контрольно-пропускной пункт, чтобы сказать эти два-три слова ему, Завалишину.
– Передайте, что буду у разделительной линии ровно через пятнадцать минут, – сказал полковник.
Тем временем, отведя друга в сторону, Логинов быстро рассказал Колмакову о событиях сегодняшней ночи.
– Молодец этот ваш Бычков, – сказал Николай. – Четко сработал… Хотя случай, конечно, из ряда вон. На что он надеялся?
– Ты о ком? – спросил Артем.
– Об убийце, конечно…
– Видимо, ему нечего было терять. Вот установим его личность – поймем.
Подошли Зеленский с Глушкиным.
– Не узнали этого человека? – спросил Логинов.
– Не-нет, не-не узнал, – заикаясь, произнес Глушкин. – Это я… Это я во всем виноват!
– Успокойтесь, пожалуйста, – мягко сказал Логинов. – О чем вы, Игорь Борисович?
– Я послал Володю в Канельярви. У него вчера дочку из роддома… А я его… за панелями…
Наступило тяжелое молчание. Все поневоле задумались о бессмысленной жестокости случившегося ночью, о маленькой девочке, осиротевшей так рано, о ее молодой матери.
– Идут, – прервал молчание Зеленский.
– Извините, – сказал Завалишин, – я вас оставлю ненадолго. Провожать не надо. – И пошел к финской границе.
С финской стороны навстречу Завалишину шел погранкомиссар Аксель Маури. Чуть позади него двигались офицеры-пограничники. Но когда Аксель Маури увидел, что русский погранкомиссар идет один, то сделал знак рукой, и сопровождавшие его офицеры остановились.
Встретились Завалишин и Маури точно на линии границы. Финн протянул русскому руку. Русский засмеялся и сказал, что через порог здороваться нельзя – плохая примета.