Похоже, к детям тут относятся хорошо. Но всё равно казённое учреждение. На этот раз они встретились у калитки, коротко переговорили, и Лара передала ему пирожки и конфеты.
Вечером зашёл Дима и принёс ксерокопии дела:
– Дело очень давнее. Но всё равно, объясни!
Лара просмотрела эти несколько листков, подчеркнула имя, адрес и заплакала. И потом рассказала.
А вечером на рабочий телефон позвонил Миша:
– Лариса Александровна, я в больнице!
Поговорив, она уткнулась в платок и захлюпала.
– Что-то ты стала на слёзы легка, – мрачно сказала Нина Васильевна. – Ну, что там у него, заболел?
– Почки, наверное. В областную детскую положили, в урологию. Ноги, наверное, промочил.
– Ладно, – тяжело поднялась она. – На что ещё нужны арендаторы?
Вернулась минут через сорок.
– Вот, сделай ксерокопию и передай мальчику. Санаторная путёвка. С пятого декабря. Пусть покажет лечащему врачу. Скажи, приюту благотворительный фонд дал, подходит ли ему? Завтра ещё к ним на склад съездим, детской одежды наберём.
– Нина Васильевна, вы просто … добрая фея!
– Ага, но учти, за неделю до Нового года карета превратится в тыкву. До тех пор надо ребёнка определить окончательно.
– Я постараюсь. Наташа мне помогает. Она по списку почти всю группу Дунину разыскала. Такое впечатление, что не Дуня там училась. Никаких компаний, скандалов.
– Ой, так ведь она беременная была!
А через пару дней, когда Лара из-за сильного снега попросила завхоза подбросить её до администрации, он, несколько раз повернув не там, где надо, сказал:
– А ведь нас, Александровна, ведут.
– В смысле?
– Шпионят за нами. От самого издательства преследует. Такой форд, довольно новый. С Уремовскими номерами.
Мысли заметались. Нет, это только из-за мальчика! Поделилась с завхозом. Он сказал:
– Ладно, в санаторий я его без тебя отвезу.
Стало тревожно. Как давно её сопровождают? Вчера, когда она ездила к Мише, были? Наверное, нет, иначе бы его уже забрали, а ей предъявили обвинение. Да, ведь она сначала заходила во взрослую больницу и узнавала о приёме кардиолога. А потом увидела, что повалил снег, и прошла через подвальный переход в стационар, а там через дворик в калитку – и вышла на территорию детской больницы. Скорее всего, её в больнице потеряли.
Когда вышла из администрации, её окликнул из типографского микроавтобуса шофёр Серёга:
– Меня Юрий Дмитриевич за вами прислал.
– Ой, зачем, я бы на маршрутке!
– Ладно, садитесь!
Когда она вышла, он опустил стекло и сказал, ухмыляясь и кивая на паркующуюся неподалёку серую машину:
– Какой у вас кавалер ревнивый!
Понятно, Юрий Дмитриевич решил провериться.
После работы зашла к Диме и поделилась. Он покачал головой: полиция по таким мелким поводам наружку не выставляет. И вообще, Миша ведь здесь не появлялся. Бедный ребёнок, где он, что с ним? Похищения не было, мальчик сбежал сам. Он выяснял после «наезда» полиции на неё месяц назад. Да, но ведь Дима не знает, что в побеге помогал его сын, и что всё это время Лара прятала Мишу. Рассказать? Нет, он будет обязан сдать их.
Позвонил Витя вдруг. Долго невнятно говорил что-то о старике Кожине, о гаражах, к которым он не подходит. Лара заволновалась:
– Витя, что случилось?
Тогда он, наконец, перешёл к сути. Внучка Кожина видела Славика в университете.
– Ну, наверное, решил переводиться в Новогорский.
– Нет, она сказала, на занятия ходит…
– А у вас не появлялись?
Нет, не появлялись. Ни Славик, ни Марина. Ага, наигрались мужики в папы-сыночки. Вернулся, значит.
– Лара, я маме не говорил. Сказать?
– Пожалуй, не надо. Появятся, куда денутся, барахло-то ведь всё в комнате. А пока… ещё скажет что-то не то. Мамочка у нас стиховая. И… вот что, Витя. Я заеду, но заходить к вам не буду. Ты спустись вниз в шесть и свой паспорт мне передай. Мне надо. Я через пару дней верну.
Это Лара только что придумала. А Витин паспорт она Юрию Дмитриевичу передала. Он покачал головой, но паспорт взял. Вернувшись из приюта, сказал: