Сходства с птицами добавлял ещё и равномерный гул голосов, в который время от времени вплетались либо куплеты разудалых песен на разных языках, либо речёвки и частушки. Кстати, первый поезд Антон разглядел не сразу. Сначала он ориентировался на дым, но, когда ветерок отнёс в сторону сизое облако, понял свою ошибку. В том месте, куда он смотрел, находилась почётная трибуна, кресла на которой занимали члены Совета племён юго-востока, организации в большей мере декоративной, чем что-то на самом деле решающей. Старики, утыканные перьями настолько густо, будто старались превзойти остальную толпу на площади, как один курили длинные керамические трубки. Они-то и выпускали густое сизое облако, которое Моторин сначала принял за пар из локомотива.
Сам паровоз вёл себя гораздо скромнее. Разогретая машина почти не дымила, а ритмичный, шелестящий шум турбины на холостом ходу, казалось, сдерживался, чтобы не перекрикивать толпу. Антон пробрался поближе к составу и с удовольствием осмотрел локомотив. Целиком он его раньше не видел, только раму с тремя тяговыми осями, да саму паровую турбину. Именно его команда занималась проектированием и сборкой силовой части, а всё остальное артель Шурки Бизонова делала сама. Моторин ласково провёл ладонью по гладкой лакированной дощатой стенке кабины, на всякий случай кинул хозяйский взгляд на буксы – в порядке ли колёса? Полюбовался на мощный угольный прожектор, установленный над паровым котлом, и совсем уже собрался влезть внутрь, на место машиниста, чтобы проверить показания приборов, когда кто-то грубо дёрнул его за плечо.
– А-ну отой… Тоха!!!
И тут же звонкий шлепок по второму плечу. Перед Моториным от уха до уха расплывалось счастливой улыбкой лицо Саши Бизонова.
– А я тебе звоню, никто не включается. А ты уже здесь.
За каких-то две минуты выяснилось, что Антон опоздал на саму церемонию и пришёл буквально за пару минут до торжественного отправления первого поезда, поэтому на предложение прокатиться он только махнул рукой.
– Что я, на поезде не ездил? Вот до Аппалачей дотянете, тогда да. А лучше до Калифорнии. Павел Степанович говорит, нам скоро золото понадобится.
– У-у, Калифорния, – по-паровозному прогудел в ответ Шурка. – Когда мы ещё туда ветку дотянем.
И, глядя в глаза Антохе переспросил:
– Так не поедешь?
– Не-а! – мотнул головой тот и улыбнулся. – Удачи тебе. Я домой. Мотор твой до ума доводить.
Пока добрался до своей улицы, почти стемнело, поэтому не заметил лишнюю тень на углу соседнего дома. Только почувствовал движение и среагировал больше на инстинктах, чем осознанно. Сам не понял, как угадал рывок нападавшего, но успел отклониться назад и резко схватить чужака за кисти, ловким вывертом зажав левое плечо правым локтем за спиной. После чего уже вполне осознанно ухватил вредителя за палец и провёл болевой.
Напавший оказался почти на голову ниже, худой, но состоящий будто из одних перекрученных жил. Он сморщился от боли, но упрямо сжимал губы. Антон рывком развернул противника лицом к себе, ловко перехватив палец другой рукой, и внимательно осмотрел характерный разрез глаз, высокие скулы, мощный нос с большими, раздутыми от боли, ноздрями, тонкие губы…
– Апач? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс он. – Ну и кто ты такой?
Нападавшему на вид было не больше пятнадцати. Что-то в его лице показалось Антону знакомым, но где он видел этого молодого человека, вспомнить так и не получалось. На вид типичный воин племени неприсоединившихся. Одет только в национальные кожаные штаны с короткой бахромой вдоль боков, босой, тело и лицо перечёркнуты чёрными полосами, визуально смазывающими силуэт. Мальчишка на секунду зашипел от боли, но тут же сжал губы и зажмурился.
– Не молчи, хуже будет, – почти вежливо предупредил Моторин младший и потянул палец на себя.
Противник не выдержал. Пару секунд вечернюю тишину разрывал истошный крик, наконец, Антон ослабил давление.
– Ну? – грозным голосом напомнил он.
– Я, – ай! – мальчишка неловко дёрнулся, чем доставил себе дополнительные страдания. – Меня зовут Одинокая Сосна, я четвёртый сын Неспешной Совы.
– Точно! – наконец вспомнил Моторин. – Я видел тебя, когда приезжал в земли твоего отца. Тоже за мной припёрся?
Стоило отпустить палец, как гримаса боли на лице подростка тут же сменилась на ненависть. Он максимально отстранился от захватившего его Моторина, стараясь, правда, избегать боли.