Зато все виды деятельности, которые ведут сотрудники «Козерога» в свободное от работы время, даже не подразумевают каких-либо отношений с налоговой инспекцией. Так что я заранее согласен не только отдавать практически все заработанное фирмой, но и помогать спортсменам, убогим, пенсионерам и прочим постоянно ноющим о своей финансовой несостоятельности гражданам.
Вообще-то порой мне кажется, что живу я в какой-то карикатурированной до неприличия Стране Чудес, но меня ее порядки в общем-то устраивают. А других? Только и слышно — «государство не в силах обеспечить», «поддержки государства ждать не приходится», «на помощь государства не рассчитываем». Люди добрые, налогоплательщики замечательные, так скажите, Христа ради, на кой вам такое государство? За что эта мамаша с миллионами других людей его содержит, за создание авральных ситуаций в моем офисе?
Черт с ним, пусть мой «Козерог» разориться, пусть в трубу вылетит, однако я всю его прибыль честно родной стране отдам, потому что понимаю — лично для меня такой лафы в нормальной державе не будет. Поэтому, несмотря ни на что, наши порядки я всячески приветствую и максимально стараюсь их укреплять. А все остальное — это мое дело, государство в него нос не сует, и такая излишняя скромность его служащих оплачивается регулярно. А значит мамашу нужно считать неприятным довеском к создавшейся ситуации. Придется ей помочь. И все-таки интересно, сколько еще эта страна будет деловых людей налогами душить, а потом таких мамаш на них же и отпихивать?
— Рябов, подожди меня здесь, — прошу Сережу и интересуюсь у Марины: — Сколько стоит операция?
— Тридцать* тысяч марок, — спокойно заметила секретарша.
— Ее что, исключительно в суверенной Германии могут делать?
— Не только. В независимых Соединенных Штатах тоже. И в…
— Не вздумай дать ей всю сумму, — перебил Марину Рябов, — завтра об этом весь город узнает. Одной рукой берем кредит, а другой…
— А сколько можно, Сережа? — наивным голосом спрашиваю у Рябова.
— Ну, пару сот баксов — и хватит, — тоном приказа бросает коммерческий директор.
— Значит так, дашь нашему банкиру не десять штук, а девять, — командую я, — пусть тоже заботу об убогих на себя берет. И не дай Бог он только попробует сказать мне слово против характера.
— Твой характер нас всех на тот свет когда-нибудь спровадит, — недовольно буркнул Рябов, понимая, что спорить со мной бесполезно.
— Хорошо, Сережа. Жди меня, я скоро.
— Ты куда?
— Как куда? Мы же должны для пользы дела левую сделку провести.
В кабинет начальника отдела снабжения я влетел, чудом избежав объятий мамаши, расположившейся в моей приемной с видом политрука Клочкова на подступах к Москве. Начальник отдела снабжения горел рабочим энтузиазмом, ловко тасуя колоду. Рядом с ним удобно расположился какой-то белобрысый мужик, радостно потирающий ладони.
— Ты бы еще мое изображение у себя повесил, — намекаю Константину, что из всех вождей этот кабинет украшают почему-то всего два портрета — Ленина и его собственный.
— Как скажете, — радостно согласился Костя, и я понял, что он вполне способен понять мои слова буквально.
— Ума хватит — премию выпишу, — демонстрирую начальнику снабжения кулак, чуть уступающий по размерам рябовскому. Костя быстро-быстро закивал головой, потому что привык беспрекословно подчиняться руководству и уже несколько раз получал эти самые пресловутые премии не только от меня лично, но и от коммерческого директора.
Белобрысый несколько раз перевел взгляд с начальника отдела снабжения на генерального директора фирмы, но так и не смог вникнуть в наши трудовые взаимоотношения.
— Есть какие-нибудь интересные предложения?
Константин явно недовольно отложил колоду на край стола и грустно заметил:
— Прибалтика опять целлофановые кульки предлагает.
— Твои что ли? — небрежно спрашиваю у белобрысого.
— Ага. Только с вами работать невкусно.
Понятно, на что намекает этот деятель. Ничего, сейчас я тебя обрадую.
— На это раз — ты сможешь облизать свои пальцы. Товар возьму без документов. И заплачу наличными.
Белобрысый одарил меня взглядом, каким обычно награждает лечащий врач своего пациента, когда с него стягивают смирительную рубаху.
— Ты пока прогуляйся, — обращаюсь к деловому партнеру, — у нас с Константином будет грандиозное производственное совещание по поводу этой сделки века.