Пятая неделя
Что дают баллы? Прежде всего уверенность в себе.За завтраком в понедельник я впервые чувствовал, что неделя прошла не зря. Даже джем ложился на хлеб ровнее, чем обычно. Напротив сидела Кер-сти. Она осторожно прикасалась к губам помадой, нанося последние штрихи. Господи, неужели эта умопомрачительная женщина станет моей женой, подумал я, и мое сердце зашлось от счастья. Керсти прижала к губам клочок бумажного полотенца, сложила его алыми пятнами внутрь и собрала со стола несколько случайных хлебных крошек. Подняв глаза, она увидела, что я наблюдаю за ней. Примерно секунду она очень серьезно смотрела на меня и вдруг, как озорная школьница, высунула язык и скорчила смешную гримасу. Мы расхохотались.Внезапно я понял, почему я люблю Керсти и буду любить ее всегда. Губная помада – одна из важных составляющих ее облика деловой женщины: успехи на работе, уверенность в себе, умение ловко развернуться на самой тесной парковке... Новнешность – это далеко не всё. И чтобы любить человека, мало восхищаться его зрелостью и опытом. Любишь того, с кем легко и спокойно, с кем приятно посмеяться, к кому хочется прижаться и ощутить тепло и близость. Все это было у нас с Керсти. И ее ребяческая выходка лишь напомнила мне об этом. Роскошная женщина в брючном костюме с алой помадой на губах запросто показывала мне язык и корчила забавные гримасы. Должен сказать, мало что на свете дает такое восхитительное ощущение близости и понимания, как общий смех.История с баллами так не вязалась с этим, что я снова спросил себя: зачем ей это нужно? За что мне такие испытания? Неужели она сомневается, что я не желаю расставаться с ней до конца своих дней? Если бы можно было сделать что-то вроде рентгеновского снимка своей души, я непременно предъявил бы его Керсти, и она поняла бы, как я ее люблю. Но это невозможно. А значит, никуда не деться от баллов.Керсти тем временем просматривала почту.– Черт, совсем забыла!– Что там?– Счет за автомобильную страховку, – ответила она, протягивая мне письмо.– Мне казалось, что мы его уже оплатили.– Это был только первый взнос. Ты что, не помнишь?В письме говорилось что-то об изменении страховой премии и о том, что сумма, внесенная ранее, уже учтена.В правом нижнем углу листка стояло: «К оплате: четыреста двадцать фунтов».– По-моему, это не намного больше, чем мы думали, – сказала Керсти.Слава богу, мне хватило ума промолчать.– Ты что, забыл? Я же всё подсчитала, когда мы платили им в прошлый раз. Я сразу сказала, что в следующий раз придется заплатить побольше.– Ну да, конечно. Естественно, помню. – По совести сказать, это было враньем чистой воды.– Заплатишь им с нашего общего счета? А я сегодня же переведу на него двести десять фунтов.То есть предполагалось, что столько же должен внести и я. При моем и без того плачевном финансовом положении мне только этого не хватало. Четыреста двадцать фунтов. Страховая компания преподнесла мне неплохой сюрприз, и у них еще хватило наглости назвать это «компенсационной выплатой».Настоящие кровопийцы.На этот раз Дэнни немного воспрянул духом. Мы встретились с ним вечером во вторник. К счастью, мне не нужно было встречаться с ним в одини тот же день недели, иначе Керсти могла бы что-нибудь заподозрить. А это, естественно, привело бы к потере баллов.На этот раз мы встретились в Клеркенвелле, неподалеку от дома Дэнни. Может быть, именно поэтому он держался здесь более уверенно, чем в парке, – там он явно был не в своей тарелке. Алан решил, что на городских улицах мы без труда найдем какое-нибудь занятие. Позвонив мне днем, он сказал, что разговаривал с инспектором по образованию, который занимается Дэнни. Если в конце лета Дэнни не будет посещать занятия для отстающих, его не переведут в следующий класс. Вместо этого ему придется посещать специальный центр для злостных прогульщиков.– А что там? – спросил я.– Ничего особенного, – невесело ответил Алан. – Вообще-то его могут без всякого центра прямиком отправить в колонию для малолетних правонарушителей.Мы с Дэнни неторопливо брели вдоль мясных рядов рынка «Смитфилд». Лето уже вступило в свои права, и на просторном тротуаре перед паба-ми толпились любители выпить.– Объясни, чего ты добиваешься? – спросил я.– Ничего особенного, – он взглянул на меня пустыми глазами.Часто подростки за притворным равнодушием прячут ребяческое изумление, но сразу видно, что это игра. Но, как ни печально, Дэнни не притворялся. Он и вправду разочаровался во всем на свете и не верил, что впереди его ждет что-то лучшее. Странно было видеть на детском лице потухший взгляд пожилого, видавшего виды человека.– Скажи, а как насчет твоей мамы и от... то есть мамы и ее прияте... партне...– Ты про мою мать и этого недоумка, который с ней живет?– Такой категории населения я что-то не припоминаю, но, в общем, ты понял, кого я имею в виду. Как у тебя с ними?– Я с ними не связываюсь.Зачем я в это влез?! Мог бы заниматься своими делами. Я собираюсь жениться, проблем у меня по горло, на черта мне все это?!– А друзья? У тебя есть приятели, с которыми ты проводишь время?– Все эти недоумки из школы?– Неужели вокруг тебя сплошные недоумки, Дэнни?– Нет, не все.– И кто же исключение?– Зачем тебе это знать?Стоп! Я задал этот вопрос без задней мысли, надеясь, что реакция хоть раз будет позитивной. Но кажется, здесь была какая-то тайна. Ответпрозвучал весьма зловеще. Я вспомнил, как на прошлой неделе он заявил, что у него есть «связи». Что творится с этим мальчишкой? Мне стало не по себе.– Дэнни...Это было последнее, что я успел сказать. Справа от меня раздался громкий крик, началась какая-то возня, и я увидел, что Дэнни сломя голову мчится в сторону Фаррингтон-роуд. Я хотел было броситься вдогонку, но обнаружил, что не могу двинуться с места. Мужчина, который стоял рядом, крепко вцепился мне в руку.– Что вы себе позволяете? – Я рывком высвободился. – Что случилось?– Не строй из себя дурачка! Твой щенок стащил мою бутылку.Мой щенок? Какая наглость! Неужели я такой старый? Впрочем, подумал я, сейчас это совершенно неважно. Вокруг начали собираться зеваки. Я посмотрел вслед Дэнни и увидел у него в руках бутылку, из которой, пенясь, расплескивалось пиво.– Только я поставил бутылки на стол, – делился со своими друзьями пострадавший, – и на тебе, откуда ни возьмись выскочил этот сукин сын, схватил мое пиво и дал стрекача. – Он обернулся ко мне. – Думаю, дальше не мне тебя учить, приятель?Что мне оставалось делать? Я сунул руку в карман и нащупал горсть мелочи. Дэнни улепетывал во все лопатки, а этот тип явно рассчитывал, что помимо украденного пива он получит пару фунтов компенсации. Я сунул ему пять фунтов, пробормотал извинения и бросился за Дэнни. Мои шансы были близки к нулю: во-первых, на старте он обошел меня на добрую сотню ярдов, во-вторых, он был юрким и резвым, а моя физическая подготовка оставляла желать лучшего. Но внезапно появился огромный грузовик и стал заворачивать в сторону рынка. Он был таким длинным, что перегородил всю улицу, и Дэнни оказался в ловушке. Переводя дыхание, я слегка сбавил темп. Теперь он от меня не уйдет! Сейчас я ему устрою! Пока грузовик разворачивался, Дэнни стоял как ни в чем не бывало и потягивал пиво, всем своим видом давая понять, что если бы он захотел, то убежал бы от меня в два счета.Вне себя от ярости я, задыхаясь, подбежал к нему. Подумать только, из-за этого мелкого хулигана я потерял пять фунтов, а такие расходы мне были сейчас совершенно не по карману. Мне страшно хотелось поставить наглеца на место, но все, на что я был способен, это, трясясь от злости, выпалить:– Негодяй!При этом я сделал неловкий выпад в его сторону, отчасти пытаясь дать ему затрещину, отчасти надеясь отнять бутылку. Однако ни то нидругое мне не удалось. Нырнув, Дэнни ушел от удара и выронил бутылку. Та разлетелась вдребезги. Что ж, по крайней мере я помешал ему насладиться трофеем.– Зачем ты это сделал? – заорал я.– Захотел пить.Такая железная логика несколько остудила мой гнев. Сказать на это было нечего. Пауза позволила мне немного прийти в себя. Глупо поднимать среди улицы целую бурю из-за дурацкой выходки этого мальчишки. Я мог устроить Дэнни разнос, но тогда я стал бы одним из тех, кто бессилен с ним справиться и способен только кричать и ругаться. А ведь я появился в его жизни совсем не для этого.Да и беда, сказать по правде, была не в том, что он украл пиво, – этот проступок был не страшнее сигареты на прошлой неделе. Куда больше меня встревожило то, что сказал Дэнни до того, как началась вся эта заваруха.– Послушай, что ты имел в виду? Ну, когда сказал, что не все твои знакомые недоумки? Насколько я понял, речь не обо мне. Но кто это? Про кого ты говорил, Дэнни?Но он даже не удостоил меня взглядом. Опять, как и на прошлой неделе, я упустил момент. Дэнни точно язык проглотил. У меня хватило ума не донимать его. Расспросы лишь заставляли его замыкаться в себе. В жизни этого парнишки явно творилось что-то неладное.Успехи, которых я добился на прошлой неделе, воодушевили меня, и я горел желанием заработать еще больше баллов. Чем лучше дается предмет, тем быстрее ученик усваивает новый материал. Вечером в пятницу я получил еще один урок.Помог этому кухонный комбайн. Никого не трогая, этот комбайн преспокойно стоял на полке в магазине «Джон Льюис», пока по дороге домой Керсти не надумала отправиться за покупками. Это и решило его судьбу. Керсти обожает разные мудреные штуковины. По-моему, на кухне вполне достаточно раскаленной сковороды, острого ножа и хорошего куска говядины. Правда, однажды, вдохновленный передачей Делии Смит(2) , я взял у приятеля паяльную лампу, чтобы растопить сахар и приготовить крем-брюле. К сожалению, приступив к делу, я забыл отрегулировать лампу, и вместо маленького голубого огонька из нее вырвался оранжевый язык пламени чудовищных размеров. В мгновение ока огонь охватил стол и рас-плавил дверцы кухонного шкафчика, которые намертво слиплись. Керсти была не в восторге. Слава богу, тогда она не оценивала мои подвиги в баллах, иначе шансов жениться на ней у меня было бы не больше, чем забеременеть.Но этот случай был исключением, а обычно по части стряпни я безнадежный консерватор. Керсти же просто обожает разные новомодные штуки. Стоит ей увидеть что-то, способное рубить, резать, молоть и перемешивать, когда его включаешь в сеть, как она, будто зачарованная, тут же вытаскивает кредитку. Она объявила, что прежний комбайн безнадежно устарел (по-моему, у него даже не истек гарантийный срок) и она просто обязана купить новый. Это было настоящее чудо техники. Насчет готовки не знаю, но, по-моему, с его помощью можно было запросто отреставрировать старый «форд». Когда Керсти извлекла из коробки бесчисленные насадки и приспособления, на кухне стало не повернуться. Теперь этого монстра предстояло собрать. Она приступила к делу, а я отправился смотреть новости.Прошло часа полтора, но она все еще не закончила работу. Я решил зайти и посмотреть, как идут дела. Керсти, высунув от усердия кончик языка, трудилась вовсю и даже не заметила моего появления. В основном комбайн был собран, осталось лишь несколько деталей. Одну из них она задумчиво вертела в руках. Рядом лежала явно нетронутая инструкция по сборке. Я бегло просмотрел ее.Если вы женщина, вы наверняка уже обо всем догадались, а если вы мужчина, до вас, скорей всего, еще не дошло, но потерпите еще немного, и вы поймете то, что понял я.Когда я дошел до рисунка За, я увидел, что Кер-сти не присоединила фильтр Б к патрубку 4. В результате этого все детали, начиная с лотка Г, были установлены неправильно, и работа зашла в тупик. Не установив фильтр на нужное место, Керсти могла собирать комбайн до второго пришествия, но он все равно бы не заработал. Нужно было объяснить ей...«А нужно ли? – мягко спросила фея, помогающая заработать баллы, которая уютно устроилась у меня на плече. – Неужели ты думаешь, что Керсти не догадалась бы прочесть инструкцию, если бы ей это было действительно нужно? Тебе не кажется, что, если бы ей потребовался совет или помощь, она сказала бы об этом сама?»Я задумался. Да, Керсти умеет читать инструкции не хуже меня. Прав ли я буду, если, тронув ее за плечо, покажу ей рисунок За? Как это скажется на моей оценке? Я вспомнил, как составил для нее план борьбы с Дженни. Я чувствовал, что имею дело со звеньями одной цепи. И мои действия рискуют попасть в категорию «Непрошеные советы».Не обращая на меня никакого внимания, Керсти продолжала воевать с оставшимися деталями. Она не могла меня не видеть, ведь я стоял совсем рядом. Тихо положив инструкцию на место, я на цыпочках вышел вон.Нуждалась ли Керсти в моих советах? Теперь я точно знаю, что нет. Где доказательства? Вы их получите! В воскресенье вечером я извлек из конверта листок, на котором стояло: триста двадцать один.Да-да, вы не ослышались. Триста двадцать один. Всего за неделю я заработал сто пятьдесят баллов.Члены Кабинета неистовствовали от восторга.Пит завопил:– Хорош, чертяка, ничего не скажешь! – И от избытка чувств двинул меня кулаком. Аманда взвизгнула и, заключив меня в объятия, расцеловала в обе щеки. Джордж вел себя более сдержанно, но радовался не меньше других.– Если так пойдет и дальше, – сказал он, мечтательно прикрыв глаза, – через пять недель Сэм дойдет до тысячи, и еще останется две недели в запасе. А если динамика роста сохранится, то есть оценки будут расти в арифметической прогрессии, то он наберет тысячу на восьмую неделю, и тогда у него останется еще четыре недели. Если же прирост баллов выразить в процентном отношении к оценке за предыдущую неделю и этот прирост будет поддерживаться на уровне...– Ладно, Джордж, – сказала Аманда, – когда будут нужны графики и диаграммы, мы поручим это тебе.Я сиял от счастья, думая о Керсти. Я знал, что она радуется моим успехам не меньше, чем я сам. Четыре раза подряд она оставляла на столе конверт с абсолютно бесстрастным видом и затем удалялась принять уже вошедшую в обычай ванну. Но сегодня она улыбалась. Улыбка была еле заметна, но это была улыбка. Вольно или невольно она обнаружила свою радость. Наконец-то я был на правильном пути. И это согревало душу и ей, и мне.Мы немного успокоились, и я спросил Аманду, прав ли я был, проводя параллель между Дженни и кухонным комбайном.– Безусловно, – ответила она.Не хвастаясь, скажу: я гордился собой. У меня появилось чутье и хватка, и мне удалось верно оценить ситуацию. Я сумел принять правильное решение, хотя смысл происходящего по-прежнему улавливал не вполне.Джордж немного растерялся.– Я-то думал, не читают инструкций как раз мужчины, – полувопросительно сказал он.Прежде чем Аманда успела ответить, я высказал свое соображение:– Кажется, я догадываюсь, что общего между Дженни и кухонным комбайном. Керсти не любит готовые решения. Ей приятно самой преодолеть свои проблемы. Но если история с Дженни была связана с бурными переживаниями, то кухонный комбайн был всего лишь технической проблемой. Эмоции здесь ни при чем.Аманда была потрясена до глубины души.– Как ты можешь так говорить?! Это непростительное заблуждение! Для женщины кухонный комбайн – не техническое приспособление. Здесь речь идет именно о чувствах, причем очень глубоких. Да, Джордж, ты прав, обычно женщины читают инструкции. Они делают это, когда разводят клей для обоев или собирают платяной шкаф. Но здесь дело совсем другого рода. Неужели ты думаешь, что Керсти в самом деле нужен этот комбайн? Если не нужно стряпать на целый полк, можно прекрасно обойтись ножом и разделочной доской. Комбайн нужен Керсти не для готовки, она купила его, чтобы любить.– Любить? – переспросил я. – А меня ей мало?– Речь не об этом, – с легким раздражением сказала Аманда. – Это любовь другого рода. Женщина не может не любить свои туфли, губную помаду, сумочку. Она покупает гораздо больше вещей, чем нужно, потому что для нее радость просто обладать ими. Эта любовь не столь сильна, но жить без нее сложно. И твое дело позаботиться, чтобы Керсти не отказывала себе в удовольствии. Ей было наплевать, что написано в инструкции. Она наслаждалась новой игрушкой. Она собирала комбайн, как подсказывало ей сердце, собственным, необычным способом.– Необычным? – насмешливо спросил Пит. – Хочешь сказать неправильным.– Это как посмотреть, – ответила Аманда. – Если задача – как можно скорее приступить к работе, то ты прав. Но если человеку хочется вдоволь насладиться новой вещью, досыта наиграться и при этом сделать множество открытий – а, смею вас уверить, Керсти хотела именно этого, – тогда этот путь ни в коем случае нельзя назвать неправильным.Кажется, я начал что-то понимать. Аманда не зря вспомнила сумочки. Керсти постоянно покупает новые сумки. Однажды я пересчитал их и обнаружил семнадцать штук. Когда она покупает очередную сумку, я спрашиваю, зачем она ей нужна, и она без запинки отвечает, что у нее еще нет сумки такого размера или такого цвета или что она ужасно подходит к ее новому костюму, или находит еще какую-то причину, которая не приходила мне в голову. Но лишь благодаря Аманде я понял истинную причину. Женщины покупают сумочки и кухонные комбайны не потому, что они им нужны. То есть они им нужны, но не в том смысле.Мужчина покупает новый кухонный комбайн, когда ломается старый. А женщине хочется насладиться новой игрушкой.– Выходит, не заглядывая в инструкцию, Керсти просто стремилась извлечь из покупки максимум удовольствия?– И была абсолютно права. Она сделала уйму открытий и насладилась исправлением собственных ошибок. Если бы ты полез к ней со своим рисунком 36, ты бы всё испортил.– За, – машинально поправил я.– Чисто мужское замечание, Сэм.– Ну и ладно. Слава богу, хоть здесь мне не ставят оценок.
Шестая неделя
Сегодня я понимаю, что это был гром среди ясного неба. Но в тот злополучный день я решил, что это просто звонок мобильного телефона.– Алло!– Сэм, это я. Ты где?– На обочине дороги в Замбии. Пит, где я могу быть в одиннадцать утра в будний день?– Я имел в виду, можешь ли ты говорить?– А я что делаю?– Да иди ты! Я хотел сказать, удобно ли тебе разговаривать?– О чем?– О том, чтобы слегка подзаработать. Завтра вечером.Какого черта ему нужно? Чтобы не привлекать внимания, я направился в мужскую уборную.– Что значит «подзаработать»?– Получить по семьдесят пять фунтов на брата.– Ты говоришь про нас с тобой?– Нет, про твоего дядю. Естественно, я имею в виду нас с тобой. Терри платит мне полторы сотни.При одном упоминании о Терри мне стало дурно.– Интересно, с чего бы он так расщедрился? Пит почувствовал мое сомнение.– Не волнуйся. Работа – не бей лежачего.– Если так, почему ты не сделаешь всё сам? Зачем делиться со мной? И о чем вообще речь? Что за работа?– Нужно перевезти кое-какое барахлишко. Терри хотел, чтобы я подыскал себе помощника. В одиночку мне не справиться. Он сказал, можно взять любого, кто прилично выглядит. Естественно, Рэй отпадает. Но желающих найдется предостаточно, не беспокойся. Просто я подумал, позвоню-ка я Сэму, он настоящий друг, и семьдесят пять фунтов ему не помешают. Их вполне хватит, чтобы посидеть в хорошем ресторане с любимой девушкой и заработать немного лишних баллов.Признаюсь, здесь я дрогнул. Мое финансовое положение было столь шатким, что я не мог угостить Керсти даже жареной картошкой с гамбургером. Семьдесят пять фунтов пришлись бы очень кстати. Но мои опасения не исчезли.– Что ты называешь барахлишком?– Несколько сумок. Нужно отвезти их в «Савой».– В «Савой»?– Ну да, там остановился приятель Терри. Выгрузим сумки, и денежки у тебя в кармане. Это не займет и часа. Семьдесят пять фунтов за час плюс баллы за то, что ты сводишь Керсти в ее любимый ресторан, – есть о чем подумать.Хотя внутренний голос подсказывал мне, что все, что связано с Терри, не сулит ничего хорошего, в целом Пит рассуждал разумно, и предложение было весьма соблазнительным. Керсти я скажу, что должен встретиться с Питом, а значит, мне даже не придется ее обманывать. Я ничем не рискую. Быстренько отвезем сумки, и дело с концом.– Ладно. Во сколько мне подойти?Вечером в среду я должен был встретиться с Дэнни, но когда я уже собирался уходить с работы, позвонил Алан и сказал, что все отменяется. Дэнни исчез. Вчера он не ночевал дома. Подобное с ним не впервой, скорее всего, он у кого-нибудь из приятелей и скоро объявится.Сказать по правде, я вздохнул с облегчением, поскольку общаться с Дэнни было довольно тягостным делом, но, вспомнив, как он говорил про свои «связи» и про то, что на свете живут не одни «недоумки», я почувствовал тревогу. Алан дума-ет, что Дэнни заночевал у кого-нибудь из друзей. Но у него нет друзей. Во всяком случае среди сверстников. Где он пропадает?На следующий день я решил отправиться в «Митр» прямо с работы. Пит сказал, что выглядеть надо прилично, и переодеваться не было смысла. По электронной почте я сообщил Керсти, что иду повидать Пита, и она ответила, что в таком случае она вместе с Джульет отправится побродить по магазинам и тоже вернется поздно.В половине седьмого я был в пабе. Пит поручил одному из завсегдатаев проследить, чтобы в его отсутствие Рэй не надрался до бесчувствия. Потом он отвел меня в заднюю комнату. На полу стояли четыре огромных шикарных пакета от Армани с ручками из витого шнура.Интересно, что в них? С трудом оторвав от пола один из пакетов, я понял, что одеждой тут и не пахнет. Мне показалось, что внутри лежит что-то вроде доски с канавкой посередине. Повернув пакет другой стороной, я нащупал то же самое. Заглянуть внутрь я не мог – все четыре пакета были тщательно заклеены скотчем. Меньше знаешь – крепче спишь, мелькнуло у меня. В дела Терри лучше не вмешиваться. Моей единственной целью было заработать немного денег.Пит вытащил из кармана двадцать фунтов.– Терри дал мне денег на такси. Но, думаю, в это время мы быстрее доберемся на метро. Заодно заработаем несколько лишних фунтов.– Логично.– Не волнуйся, мы обернемся в два счета.Минут через пятнадцать мы с Питом сели в поезд в сторону Темпла. Преступник из меня был никудышный. Меня ужасно беспокоило содержимое пакетов. Не зря ведь Терри так тщательно их заклеил. Постарался на совесть. Тревожно поглядывая на наш багаж, я думал, что опытные преступники держатся иначе. С пистолетом под курткой они уверенно входят в банк, не сомневаясь, что все идет как надо. Я представил, как, оказавшись на их месте, стоял бы в очереди, нервно переминаясь с ноги на ногу и потихоньку пытаясь проверить, не забыл ли я зарядить пистолет и в какую сторону направлено его дуло, чтобы ненароком не выхватить его за ствол.Несмотря на все мои страхи, скотч не отклеился, и вскоре мы уже шагали в сторону отеля «Савой». Тяжелые пакеты не давали нам особенно разогнаться, однако в конце концов мы достигли цели. Знаменитый серебристый фасад таинственно светился в лучах вечернего солнца. В вестибюле царила обычная для четверга суета. До ажиотажа, который начнется здесь перед выходными, в пятницу,было далеко, но происходящее вполне могло сойти за генеральную репетицию. Кто-то, нагруженный покупками, возвращался из дорогих магазинов, кто-то отправлялся на прогулку по вечернему городу.– Нам нужно найти Дино. Он будет ждать нас в зале Ривер-Рум, – сообщил Пит.– Дино? – переспросил я. – Судя по имени, он из Эссекса.– Нет, он не из Эссекса. Он серб. Я чуть не лишился дара речи.– Серб?! Этот тип действительно из Сербии?– Да, а что здесь такого? Меня затрясло.– Ты сказал, что нам придется отвезти кое-какие вещи, Пит, но не упомянул, что здесь замешан головорез из Сербии.– Да брось ты, – примирительно сказал Пит. – Никакой он не головорез. Обычный бизнесмен.Я не верил своим ушам.– Пит, ты хоть раз за последние десять лет включал телевизор? В Сербии эти слова – синонимы. В телефонных справочниках Сербии после слова «бизнесмен» идет отсылка:
см. Головорез.– Да что ты взъелся?– Я взъелся потому, что Терри с учетом такси отвалил нам сто семьдесят фунтов за то, чтобы мы доставили этому Слободану...– Дино.– ...этому Дино черт знает что. Можно себе представить, какие бабки получит от проклятого серба он сам. Дураку понятно, что с гражданином Сербии, который имеет такие деньги, связываться не стоит. Даже если он живет в пятизвездочном отеле.– Не дергайся. Все будет нормально.– Я догадывался, что нам придется иметь дело не с архиепископом Кентерберийским, – не унимался я, – но связаться с сербом...– Слушай, заткнись, – оборвал меня Пит. – Тебе платят не за анализ международной политики, а за доставку двух паршивых пакетов.Не найдя дороги в Ривер-Рум, Пит остановил одного из служащих отеля и спросил, куда нам идти. В такой роскошной обстановке я всегда теряюсь. Хотя на мне был вполне приличный костюм, а в руках – два пакета от Армани, я чувствовал себя не в своей тарелке. А впереди еще была встреча с сербским головоре... бизнесменом. Пока Пит разговаривал с работником отеля, я поставил пакеты и вытер со лба пот.– Нам сюда, – беззаботно сказал Пит.Я злился, что он не рассказал мне про Дино, но его хладнокровие меня восхищало.Следом за ним я спустился по лестнице, которая вела в Ривер-Рум. Это был великолепный, дорого отделанный просторный зал с высоким потол-ком. В воздухе прямо-таки пахло деньгами. Казалось, даже сидящий за роялем пианист, который со скучающим видом выдавал один шедевр за другим, мог купить два таких зала. Гости расположились на роскошных диванах, лениво потягивая коктейли. Когда они отставляли стаканы на изящные низенькие столики, лед в напитках мелодично позванивал. Туалет любого из присутствующих стоил никак не меньше пятисот фунтов. Но ни в одежде, ни в сдержанно мерцающих дамских украшениях не было ничего кричащего и броского. Это делало роскошь еще более впечатляющей. Я обернулся к Питу:– Что-то я не вижу здесь никого с автоматом Калашникова.– Очень остроумно! – Он осмотрел зал. – Но по большому счету ты прав. Если бы Дино был здесь, он бы сразу узнал нас по пакетам.– Это тоже в духе Терри. Пит кивнул.– Ладно, давай пока закажем что-нибудь выпить. Может быть, это тебя немного успокоит.Мы подошли к бару в глубине зала. Я сразу обратил внимание, что он маловат для такого количества клиентов, – в зале было человек двести, не меньше. Официантов тоже было не видно. И почему-то никто, кроме нас...Если бы я не был поглощен этими размышлениями, я бы наверняка заметил, что на полу разлита вода. И задумался бы, что будет с картонным пакетом, если поставить его в лужу. Но я думал о другом. И последствия оказались непоправимы.Мы с Питом переглянулись, чувствуя, что делаем что-то не то. В эту минуту откуда ни возьмись появился безупречно вышколенный официант и предложил нам присесть, объяснив, что посетителей здесь обслуживают за столиками. Он был сама учтивость, что было достойно восхищения, поскольку на уме у него наверняка было что-то вроде: «Какого черта эти кретины торчат у стойки? Должно быть, решили, что пришли в забегаловку, где подают пиво с чипсами».Сидящие неподалеку поглядывали на нас с легким недоумением, хотя, отдавая дань приличиям, делали вид, что их внимание привлекло нечто у нас за спиной. Я почувствовал, что мои щеки заливает краска.– Ты не видишь, где можно сесть? – шепотом спросил я Пита, сгорая от желания стать невидимкой.Но в зале не было ни единого свободного места. Мы продолжали стоять, гости вернулись к прерванным разговорам, а пианист плавно перешел от «Этих глупостей» к «Соловьиной трели на площади Беркли». А картонный пакет у моих ног продолжал пропитываться водой, чего я по-прежнему не замечал.В этот момент я увидел, что несколько человек в дальнем конце зала собираются уходить. Чтобы занять их столик, нужно было пошевеливаться, и я ткнул Пита локтем.– Давай-ка рванем к тем диванчикам, – сказал я и нагнулся, чтобы подхватить свою ношу. Правой рукой я с трудом поднял тяжелый пакет, однако левая неожиданно легко взлетела вверх, послышался треск рвущейся бумаги, и содержимое пакета вывалилось наружу.Как вы думаете, что там было?Если ответить одним словом, то можно сказать: журналы.Хотите знать, какие именно? Попробуйте догадаться и не забудьте, что мы имеем дело с Терри.Думаю, вы уже поняли, что это было не «Домоводство».Дальше все происходило как в замедленной съемке. Увидев омерзительное содержимое пакета, которое лавиной хлынуло на пол, я понял, что за деревянную доску я принял обложки журналов, плотно уложенных корешками вверх. Они лежали в два слоя, и то, что я принял за канавку, было местом стыка двух пачек. В каждой пачке – без преувеличения – было не меньше полусотни журналов, которые ковром покрыли пол зала Ривер-Рум отеля «Савой».Журналы падали на пол с громким стуком, и этот грохот перекрыл все остальные звуки.Примолкшие гости обернулись посмотреть, что случилось. Любой обернется, если у него за спиной кто-то уронит поднос с посудой. Но если там не будет ничего, кроме груды черепков, вряд ли это задержит ваше внимание надолго.Однако в нашем случае произошло нечто иное.Некоторые журналы, падая, раскрылись, но даже если бы этого не случилось, обложек было уже вполне достаточно. Около двадцати квадратных футов были сплошь покрыты... Господи... Когда я присмотрелся повнимательнее, у меня перехватило дыхание от ужаса.Утешением могло служить одно – на фотографиях были только люди, и то, чем они занимались, не имело отношения к извращениям. Во всяком случае, к серьезным извращениям. Но здесь было на что посмотреть. Зрелище было поистине живописное. Двадцать квадратных футов, которые показались мне тысячей миль, были сплошь покрыты изображениями обнаженных тел в самых разных позах и сочетаниях. Было ли это прихотью фотографа, или журналы просто частично перекрывали друг друга, но лиц на фотографиях практически не было видно, и в глаза бросались в первую очередь, если так можно выразиться, «рабочие зоны». Конечно, кое-где мелькали и лица, но, скорее, как исключение. Мне показалось, что я стал свидетелем последних дней Содома и Гоморры.Очевидно, нечто подобное почувствовали все, кто находился рядом. Разговоры смолкли как по команде. Бокалы застыли на полпути ко рту. Большинство присутствующих было в шоке, почти на всех лицах выразилось отвращение, не считая пары человек, которые поглядывали на нас с любопытством. Аккомпанементом происходящему служила неторопливая мелодия из «Соловьиной трели на площади Беркли», но даже пианист, который сидел к нам спиной, не удержавшись, обернулся посмотреть, что случилось. От потрясения он взял неверную ноту, которая выразительно подчеркнула, что привычный ход вещей в Ривер-Рум нарушен.– Скажи мне, что это сон, – в оцепенении пробормотал Пит, который не мог оторвать глаз от простиравшихся на мили изображений обнаженной человеческой плоти.– Это сон, – выдавил я в ответ.– Как бы мне хотелось поверить тебе, Сэм. Но, по-моему, ты ошибаешься.Мы стояли как вкопанные. Видимо, ход мыслей у нас был примерно одинаков. Если мы не двинемся с места, никто не поймет, что это наши журналы. Скорей всего, все подумают, что эта груда непристойностей у нас под ногами оказалась здесь чисто случайно. Прошло несколько минут, прежде чем ко мне вернулась способность соображать. Пробудившийся разум сказал мне: это ты, и никто другой, торчишь здесь с порванным бумажным пакетом, из которого на глазах у целой толпы вывалилась кипа журналов. Ты усыпал пол порнографией. И это видели все.То, что до сих пор казалось страшным сном, превратилось в жуткую реальность. Больше всего мне хотелось бросить всё и пуститься наутек. Сделать это мне мешали три обстоятельства. Во-первых, от ужаса у меня подкашивались ноги. Во-вторых, мы должны были дождаться Дино, и, если мы сбежим, Питу влетит от Терри по первое число. В-третьих, даже если бы я бросил Пита (а честно говоря, я бы сделал это и глазом не моргнув), Терри непременно добрался бы до меня, а такая перспектива меня не прельщала и в лучшие времена. Нечего и говорить, что сейчас, когда мне было так важно остаться на хорошем счету у Керсти, это было бы особенно некстати. Поэтому мне оставалось лишь доблестно встретить это испытание, смело глядя в глаза постояльцам отеля «Савой».Я опустился на колени и принялся собирать рассыпанные журналы. Пит, видимо, все еще ничего не соображал и был не в состоянии пошевелиться.– Может быть, хватит стоять столбом, – прошипел я. – Помоги мне.Он послушно опустился рядом со мной. Только теперь, обнаружив под журналами мокрыеошметки бумажного пакета, я понял, что случилось. Мы очистили тысячу акров пола, сложив журналы в две стопки, распечатали три уцелевших пакета и затолкали в них содержимое четвертого. Потом с помощью Пита, который изо всей силы стягивал края пакетов, мне удалось снова залепить их скотчем.Должен вам сказать, что, когда упаковываешь на глазах изумленной публики груду непристойных журналов, сохранить чувство собственного достоинства очень нелегко. Во всяком случае нам с Питом это не удалось. Не думаю, что в этом виноваты те, кто с вытаращенными глазами наблюдал, как мы подхватили свои пакеты и поволокли их через весь зал к свободному столику. Пианист заиграл «Голубую луну», возможно, в насмешку над нами, а может быть, без всякой задней мысли. Лишь когда мы уселись за столик и сделали вид, что изучаем меню, в зале возобновился негромкий гул голосов. Несомненно, большинство разговоров касалось нас. Я немного отдышался, но сердце колотилось так сильно, что я почувствовал – выражение «умереть от стыда» не просто фигура речи.К нам подошел официант. Я подумал, что сейчас нас попросят покинуть зал, но, разумеется, этого не произошло. Было видно, что официант чувствует себя так же неуютно, как и мы сами.– Два пива, пожалуйста, – глядя в сторону, сказал Пит.– Слушаюсь, сэр, – не поднимая глаз, ответил официант, попятился назад и исчез так поспешно, словно мы были обвешаны взрывчаткой.– Он не спросил, какое пиво нам принести, – сказал Пит, когда официант скрылся.– Не будь идиотом, – сказал я. – Его это не волнует. Впрочем, меня тоже. Нужно побыстрей избавиться от этих проклятых журналов и уносить ноги. Ты знал, что в пакетах.– Естественно.– Почему ты не сказал мне?– Ты не спрашивал.Возразить было нечего. Я действительно не спросил, что мы везем, поскольку не желал это знать. У меня не было морального права злиться на Пита, и из-за этого я злился еще сильнее.– Куда запропастился твой головорез?– Что значит «мой головорез»? Во-первых, он не головорез, а во-вторых, он не мой, а наш. Как-никак, половина денег – твоя.– Склерозом я не страдаю, – проворчал я. – Раз уж ты заговорил об этом, выкладывай-ка денежки.– Мы еще не закончили работу.– Да, Пит, мы действительно не закончили работу. Но почему деньги должны лежать именно в твоем кармане? Где мои семьдесят пять фунтов?– Может, успокоишься наконец, – прошипел он. – Заори еще погромче! А то еще не все слышали, что ты сказал.Я посмотрел вокруг. Люди снова начали поглядывать в нашу сторону.– Гони мои семьдесят пять фунтов, – не сдавался я.– Ладно, ладно, только заткнись. – Диван, на котором мы сидели, так основательно затянул Пита в свои роскошные глубины, что ему пришлось привстать, чтобы сунуть руку в карман брюк. Он обшарил сначала один карман, потом другой, потом повторил процедуру, и на его лице появилась тревога.– Отлично, – процедил я. – Ко всему он еще и посеял нашу чертову зарплату. Мало того, что мы приволокли сюда несколько мешков порнографии для сербского головореза и опозорились на виду у самой изысканной публики, теперь выясняется, что мы сделали все это исключительно ради удовольствия. Имей в виду, Пит, я здесь только потому, что хотел заработать денег, которые помогут мне жениться на любимой женщине. Если что, ты как миленький выложишь эти деньги из собственного кармана. Когда мы отдадим эти проклятые журналы, я не отпущу тебя, пока...– Да заткнешься ты наконец! – взорвался Пит. – Должно быть, они просто выпали из кармана. – Он встал, но никаких денег на диване не было. Он слегка потянул на себя диванную подушку и заглянул в образовавшуюся щель. – Наверное, они упали туда, – сказал он, наклоняясь вперед. Одной рукой он оперся на подлокотник, но диван был таким мягким и податливым, что другая его рука в конце концов провалилась в щель между сиденьем и спинкой. В такой позе он напоминал ветеринара, который ощупывает корову.– Пит, ради бога, – сказал я сквозь зубы, – на тебя все смотрят. Не позорь меня.Пит вытащил руку и сел на диван.– Так это я тебя позорю? Ну, извини, Сэм. Мне показалось, что это ты на виду у всех расшвырял по всему залу ворох порнографических журналов. Кто кого тут позорит, это еще вопрос.– Не уходи от темы. Я хочу получить свои деньги.– Хорошо, только тебе придется... – Он замолчал, по-видимому почувствовав что-то после того, как изменил позу. Сунув руку в задний карман брюк, он вытащил деньги. – Вот они. Я знал, что не мог их потерять.Он поискал среди купюр пятифунтовую банкноту и, не обнаружив ее, спросил:– У тебя есть сдача?Я забрал у него четыре купюры по двадцать фунтов и ответил:– Нет, но я тебе ничего не должен. Учитывая деньги, сэкономленные на метро, ты должен мне еще три фунта. Можешь отдать их в следующий раз.– Спасибо за доверие.Мы решили воздержаться от дальнейших препирательств, поскольку в этот момент появился официант и поставил перед нами две кружки пива. Он заметил у нас в руках деньги и сказал:– Расплачиваться сразу не обязательно. Когда вы соберетесь уходить, я принесу счет.Он не сомневался, что мы понятия не имеем, как принято держаться в подобных местах.– Да, конечно, – ответил я, сдерживая досаду. Хотя, учитывая происшедшее, едва ли у меня было право упрекать его.Официант ушел. Я отхлебнул пива.– Добрый вечер, – раздался ровный, низкий голос позади нас. – Вы случайно не Питер?Мы обернулись и увидели мужчину, ростом чуть выше шести футов, плотного, но не атлетического сложения. Держался он прямо и одет был так же дорого и неброско, как и все, кто сидел в зале. В его облике была лишь одна неувязка: по обветренному лицу было видно, что ему за пятьдесят, но его волосы были черны как смоль.Пит поднялся.– Здравствуйте, Дино. Я Пит. А это Сэм.Дино, который не сводил глаз с пакетов, без улыбки пожал руку Питу. Я решил, что должен последовать примеру своего партнера, и тоже встал. Лишь подав Дино руку, я понял, с кем мы имеем дело. Он стиснул мою руку так, что у меня затрещали кости. Его черные глаза горели мрачным огнем. Перед нами был человек, который не знает страха и которого боятся все. Его сокрушительное рукопожатие окончательно убедило меня, что перед нами настоящий сербский бизнесмен, который знает толк в своем деле. Разумеется, я говорю не про членство в клубе «Ротари».Он так и не улыбнулся.– Это товар? – Он говорил с сильным акцентом, который тоже звучал угрожающе.– Да, – ответил Пит, незаметно потирая правую руку.– Хорошо, что Терри запечатал пакеты. Этой почтенной публике лучше не видеть, что лежит внутри.– Да уж, – ответил Пит. Я слегка поперхнулся.– Отлично, – сказал Дино. – Всё как договаривались.– Полагаю, мы можем идти?– Если вы не возражаете, я попрошу вас на минутку задержаться.Дино направился к выходу. Мы с Питом снова сели.– Посмотри, у тебя вся рука в синяках, – сказал я ему. – И ты будешь говорить мне, что этот Дино просто бизнесмен? Что еще ему от нас нужно?– Да, правая рука у меня болит. Но левой могу запросто двинуть тебе в зубы. Сколько можно ныть? Через пару минут все кончится.Я почувствовал, что у меня в кармане вибрирует телефон. Хорошо, что я отключил звонок. Публика в Ривер-Рум и без того была от нас в шоке. На дисплее высветился номер Керсти. Мне казалось, что даже смотреть на ее номер в моем положении небезопасно. Мой большой палец инстинктивно потянулся к кнопке «отклонить», но, к счастью, я вовремя сообразил, что было всего три звонка и она сразу догадается, что я нарочно перевел ее в режим голосовой почты. Скажу, что был на шумной улице и не слышал звонка, решил я. Телефон продолжал звонить. Чувство вины грызло меня, как разъяренный терьер. Но я пнул его ногой, убеждая себя, что делаю все это исключительно ради Керсти. Ведь эти восемьдесят фунтов нужны мне были лишь для того, чтобы доставить ей радость. От восторженного предвкушения я покрылся мурашками.В экстазе я на какое-то время забыл про ужасные журналы и сербских головорезов. Спустя минуту телефон снова зажужжал. Пришло сообщение от Керсти. Я нажал на кнопку:– Привет, любимый, это я. Надеюсь, вы с Питом не скучаете. Я на Риджент-стрит. Джульет пошла домой. Мы тут пропустили по стаканчику, вернее, по паре стаканчиков, и я подумала, что ты где-то неподалеку и мы могли бы зайти куда-нибудь вместе, но тебя нет. Всё. Увидимся дома. Люблю тебя.Я окончательно растаял, когда услышал еле слышный звук поцелуя, который она адресовала мне, прежде чем отключиться. Если бы не груда порнографии и проклятый сербский бандит, я мог бы испытать райское блаженство прямо сейчас, не откладывая дело в долгий ящик...Впрочем...Через какую-нибудь пару минут никакой порнографии и бандитов здесь уже не будет. Со мной останется только обормот, который втянул меня во все это. А с ним я могу распрощаться в два счета. Как только Дино заберет журналы, я избавлюсь от Пита, и остаток вечера будет принадлежать только мне и Керсти. И, возможно, это будет не самый худший вечер в моей жизни. Да, я опозорился перед теми, кто здесь сидит, но Керсти об этом не знает. Я сидел на роскошном диване в роскошном баре роскошного отеля, в кармане у меня было восемьдесят фунтов, а в сердце – любовь. Из этого вечера я хотел извлечь всё. Такой вечер нужно брать прямо за горло. Тогда на старости лет будет что вспомнить.А если при этом подвернется возможность заработать сотню-другую баллов, это тоже не повредит.– Чтобы связаться с абонентом, оставившим сообщение, – раздался бесстрастный голос оператора, – нажмите «решетку».«Решетка» сгорала от нетерпения. Я не мог не оправдать ее ожиданий. Господи, только бы Керсти не успела спуститься в метро.Господь услышал меня.– Привет, дорогой. Ты получил мое сообщение?– Да, только что. Судя по веселому голосу, ты неплохо провела время.– Знаешь, Сэм, иногда мне кажется, что Ни-коль Фари делает свои модели специально для меня.– Но Джульет, похоже, с тобой не согласна?– Да, она только портила мне удовольствие.По голосу Керсти я чувствовал, что она чуточку навеселе. Эх, как славно мы могли бы провести остаток вечера!– Удивительное совпадение, – сказал я. – Мы с Питом тоже вот-вот распрощаемся.«Вот как?» – прочел я в его глазах.«Нет никаких сомнений», – прочел он в моих.– Может, встретимся и немножко прошвырнемся вместе? – продолжал я.– А где ты?– В Ривер-Рум, в отеле «Савой».– Ух ты! Не крутовато ли?– Возможно. Но иногда хочется себя побаловать.– Согласна.– А иногда хочется побаловать любимую женщину.– Я обеими руками за. – Я понял, что Керсти уже озирается в поисках такси.– Приезжай поскорее.– Ты и глазом моргнуть не успеешь. – Она выключила телефон.Словно почувствовав, что я воспрянул духом, пожалуй, даже воспарил, пианист заиграл «Летим со мной». Я взглянул на Пита.– У меня к тебе две просьбы. Первая – допивай свое пиво. Вторая – отваливай отсюда.– Чуткости и учтивости тебе не занимать. Чего ты от меня хочешь?– Вон идет Дино. Помоги ему отнести пакеты в номер.Пит хмуро пошевелил пальцами правой руки.– Подозреваю, что он справится сам.Дино подошел к нашему столику. Мне было любопытно, возьмет ли он все три пакета одной рукой или поделит ношу на две части. Как ни странно, прежнее грозное выражение его лица («попробуй мне возразить, и я сверну тебе шею») сменила при-ветливая улыбка, если головорез вообще способен быть приветливым. Я беспокойно заерзал.– Все прекрасно, – сказал он. – Я позвонил Терри и поблагодарил его. Я сказал, что вы – отличные ребята. Терри было приятно, что вы справились с работой. Я считаю, это нужно отметить. – И Дино опустился в кресло.Теперь я запаниковал не на шутку. Инцидент с рваным пакетом немедленно освободил первое место в десятке самых ужасных случаев в моей жизни. По сравнению с нависшей надо мной угрозой он казался смутным воспоминанием о мелкой неудаче. Пусть я оскандалился на глазах у сотен незнакомых людей, это не повлияло на мои отношения с Керсти. Этих людей я вижу в первый и последний раз. Но расстаться с Керсти в мои планы никак не входило. И мне ужасно хотелось надеть ей на палец обручальное кольцо. Если же она застанет меня с этим головорезом и четырьмя сотнями порнографических журналов, я потеряю столько баллов, что окажусь в бездне, из которой мне уже не выбраться.От ужаса я опять перестал соображать.– Что мне делать? – шепотом спросил я Пита, пока Дино заказывал шампанское.– Сбежать ты не можешь, – ответил он мне тоже шепотом. – Тогда тебе придется рассказать все Керсти, сам понимаешь, чем это кончится.А Дино, чего доброго, обидится и нажалуется Терри. Тогда от тебя и мокрого места не останется.– Но как я объясню все это Керсти? – жалобно заскулил я, косясь на Дино и пакеты, которые стояли прямо у моих ног.– Что-нибудь придумаешь.– Пит, С таким же успехом можно ждать этого от вареной картофелины.– С вами всё в порядке? – спросил Дино.– Да, всё замечательно, – ответил я.– Обсуждаем очередную сделку, – добавил Пит.– О, понимаю. Вряд ли, подумал я.– Наверное, вам будет удобнее, если товар будет стоять к вам поближе, – сказал Пит, один за другим подталкивая пакеты к Дино.Дино кивнул:– Вы правы. Спасибо. Денежки в это вложены немалые.Поступок Пита произвел на меня впечатление. Избавиться от улик было очень здравой идеей. Пит, в отличие от меня, не потерял рассудок.В этот момент на лестнице показалась Керсти. Надо сказать, выглядела она потрясающе. Черный костюм, купленный в «Некст», смотрелся на ней так, точно был от Донны Каран. Сегодня она выглядела еще шикарнее, чем обычно. Антураж Ривер-Рум и пакеты от Николь Фари тоже сыграли свою роль. И она вот-вот обнаружит меня в обществе преступной шайки. Меня замутило от ужаса.Увидев меня, Керсти улыбнулась. Пока она спускалась по лестнице и шла через зал, мужчины поедали ее глазами, делая вид, что внимательно слушают своих жен. В нормальном состоянии я бы гордился, что эта женщина выбрала именно меня. Однако теперь мне страшно хотелось, чтобы она временно провалилась сквозь землю. Еще больше мне хотелось, чтобы сквозь землю провалились Пит и Дино вместе со своими журналами, а я бы остался с Керсти и приумножил свои баллы.– Привет, дорогой, – Керсти поцеловала меня в щеку. Она с легким недоумением взглянула на Пита, и ее улыбка слегка померкла. – Привет, Пит.– Привет.Она села напротив меня. Я пригнулся, словно не хотел, чтобы Пит видел мое лицо, и одними губами сказал:– Извини, он передумал.Она еле заметно пожала плечами, как бы говоря: «Ладно, что ж поделаешь».Внимание Дино привлекло что-то в глубине зала. Керсти тихо спросила:– Кто это?– Понятия не имею.– Сэм, Пит, – пророкотал Дино, – вот и шампанское.Оказывается, все это время он наблюдал за приближением официанта. Керсти подозрительно посмотрела на меня.– Я хотел сказать... – пробормотал я. – Я имел в виду...– А кто это прелестное создание? – перебил меня Дино.Господи помилуй!– Это Керсти. – Я бросил взгляд на Керсти. – Керсти, это Дино.Керсти озадаченно кивнула Дино. Он одарил ее обольстительной улыбкой, которая не оставляла сомнений по части его намерений.Официант принялся разливать шампанское.– Не могли бы вы принести еще один бокал, – сказал Дино.– Сию минуту, сэр.– Возьми мой, – сказал я Керсти. – А я подожду.– Спасибо.– За успешное завершение сделки, – провозгласил Дино.Господи, только бы она подумала, что этот тип просто решил отпраздновать успех неведомого предприятия с парой первых попавшихся незнакомцев! Помрачнев, Керсти сделала глоток шампанского и объявила, что ей нужно в дамскую комнату.Когда она удалилась, Дино подмигнул мне:– Твоя девушка?Я кивнул, хотя уже не знал, так ли это. Хоть убей, я не мог придумать, как выпутаться из этой переделки и вызволить Керсти. Шампанское – мне наконец-то принесли бокал – напоминало по вкусу кошачью мочу.Через пару минут вернулась Керсти– Ну, – спросил Дино, – и давно ты с Сэмом? Керсти взглянула на меня.– Три года. – От ее улыбки не осталось и следа. Она вполне могла добавить: «Но осталось не больше семи недель».– Понятно.Не выдержав ее взгляда, я перевел глаза на Дино.Говорят, от страха человеку порой кажется, что его внутренности сжимает ледяная рука. В моем случае я почувствовал ее обжигающее прикосновение в паху и понял: ледяная рука выбрала более уязвимое место. Вцепившись в мои гениталии, она принялась вертеть и крутить их, поначалу как Пит Сам-прас, когда выбирает себе мяч для подачи, а потом значительно жестче, как игрок из Лас-Вегаса, рывком кидающий кости. Только теперь до меня дошло, что имел в виду Дино, когда спросил меня про Керсти. Поинтересовавшись, давно ли мы вместе, он говорил не о любви. Из-за моей безнадежной, непроходимой тупости Дино решил, что я сутенер.В любую минуту этот головорез мог сделать предложение, которое лишит меня последней надежды. Ледяная рука из игрока в кости превратилась в ополоумевшего боксера, который лупит наотмашь. Я напряженно сглотнул. Керсти, которая все еще не сводила с меня глаз, спросила:– С тобой всё в порядке?– Да, всё нормально, – ответил я голосом больного, которому уже дали наркоз. Осторожно прокашлявшись, я добавил: – Просто шампанское попало не в то горло.Пит почувствовал неладное и вставил:– Кстати, очень неплохое шампанское. Английская вежливость сделала свое дело.– Угу, – сказала Керсти.– Восхитительное, – добавил я.– Чтобы обмыть успешную сделку, я всегда покупаю лучшее шампанское, – сказал Дино.Керсти вежливо поинтересовалась:– И какую же сделку вы заключили на этот раз? Я не мог допустить, чтобы Дино ответилна этот вопрос. Обезумев, я сделал отчаянный рывок. У меня под рукой оказалось ведерко с шампанским. Я хотел слегка задеть его локтем, чтобы пролить немного воды и отвлечь присутствующих от щекотливой темы, но не рассчитал, и проклятое ведро ухнуло вниз. Оно опрокинулось прямо на ноги Керсти, окатив ее ледяной водой и пенящим-ся шампанским. От неожиданности она громко взвизгнула, и все, кто сидел в зале, дружно обернулись в нашу сторону посмотреть, что новенького придумали эти чудики.– Что ты натворил?! – воскликнула Керсти. Немедленно возник официант и принялся зауборку. Дино, видимо, решил помочь ему, вытащил шелковый платок и стал промокать ноги Керсти. Эта работа явно пришлась ему по душе, но мне было не до того. Я отчаянно пытался объяснить свой странный поступок:– Извини, пожалуйста. Я хотел подлить всем шампанского и случайно задел ведерко. – Я увидел, что Керсти сняла туфли. Нарядные темно-вишневые туфли на высоких каблуках. Точнее, такими они были в прошлом. Теперь, безвозвратно утратив былой лоск, они почернели и скукожились, уныло сочась пузырящимся шампанским. – Прости ради бога, – пролепетал я.Керсти смерила меня уничтожающим взглядом.– Дорогая, – вмешался Дино, – может быть, поднимемся ко мне? Приведешь себя в порядок. – Он подмигнул Керсти и положил свою лапищу ей на колено.Видеть это было выше моих сил, и я отвел глаза. Это уже было откровенное предательство. Если мужчина не пошевелил пальцем, когда черт знает кто лапает его девушку, ему нет прощения. Даже фунтов. Сто пятнадцать на туфли, а остальное – на приставку к своему кухонному комбайну. Мои убытки составили пятьдесят фунтов. Банковский счет трещал по всем швам, но меня волновало не это. Одному богу было известно, что творится с баллами.Наконец наступил воскресный вечер. Дрожащими руками я открыл конверт. Сумма баллов составляла триста двадцать два. За семь дней я заработал один-единственный балл.– Да, хорошего мало, – вздохнул Джордж, когда мы встретились в «Митр».– Ближе к «плохо», чем к «хорошо», – откликнулся Пит.– А сам-то ты что думаешь? – спросила Аманда.– С одной стороны, я расстроен, – ответил я. – Если бы все шло так же, как неделю назад, сейчас у меня был бы четыреста семьдесят один балл. Но с другой стороны, слава богу, что сумма не стала меньше. Я уж думал, что после этого кошмара окажусь на нуле. Я хотел всё объяснить Керсти, но потом представил, как это прозвучит «Дорогая, мне хотелось подзаработать, чтобы немного тебя побаловать, и пришлось доставить сербскому бандиту пару сотен порнографических журналов. Ваша встре-ча была чистой случайностью, а лапать тебя он стал всего-навсего потому, что принял тебя за шлюху». Сомневаюсь, что это пошло бы мне в плюс.– Ты стал настоящим знатоком женской души, – съязвил Пит.Аманда не обратила на него внимания. Мы с Джорджем тоже.– Ты прав, – сказала она. – Пока лучше помалкивать. И этот балл, я думаю, ты получил не зря. Он свидетельствует о том, что не все потеряно. Керсти хочет подбодрить тебя. Она дает тебе понять, что сумма заработанных баллов на один балл больше, чем штраф за «Савой».Мне очень хотелось верить ее словам. Ведь они дарили мне робкую надежду.– То есть этот балл – моя путеводная звезда?– Ладно, – сказал Джордж ободряющим тоном, – расскажи-ка нам, как прошел конец недели. Были ли успехи?– После четверга вряд ли. Я все время боялся сделать что-нибудь не так. Например, ее новые туфли. Они мне очень понравились, но я боялся сказать это вслух. Ведь она могла подумать, что я подлизываюсь. И я промолчал.– Молодчина, – похвалила Аманда. – Думаю, на следующей неделе вы помиритесь. Закончилась шестая неделя. Половина срока позади. У тебя триста двадцать два балла. Думаю, ты успеешь наверстать упущенное. На этой неделе сосредоточься на бытовых мелочах. Посмотрим, что из этого получится. – Она обернулась к Питу. – У тебя сохранились списки за первые две недели? Он пошарил рядом с кассой и нашел оба списка.– Так-так, поглядим, остались ли неиспользованные резервы, – сказала Аманда, изучая списки. – Ага, вот оно. Вот здесь: «подоткнул простыню»... А наволочки поменял?– Естественно, – сказал я, самодовольно усмехнувшись, – дескать, за кого меня принимают?– И не забыл при этом выправить клапан? Моя улыбка исчезла:– Какой еще клапан?– Я так и знала, – вздохнула она и объяснила, что со стороны отверстия у наволочки есть клапан, который не дает подушке вывалиться наружу. Если не верите, убедитесь сами. Я проверил сразу, как только пришел домой. Штука потрясающая.– «Не оставлял следов джема на масле», – продолжала Аманда. – Неплохо, а как насчет сахара?Я задумался.– Не роняю ли я в него капли чая или кофе, от чего он слипается в комки? Возможно, иногда бывает. Что-нибудь еще?– Когда завариваешь чай и выбрасываешь пакетик в ведро, будь осторожен. Иначе вся крышка будет закапана чаем.Воистину, это были золотые россыпи. Настоящие золотые россыпи. Аманда знала свое дело.– Не оставляй ложки в раковине. Когда Кер-сти включит воду, брызги полетят во все стороны.– Что-то я не припоминаю ничего подобного, – сказал я.– Еще бы, – улыбнулась Аманда. – Ведь Керсти никогда не оставляет ложки под краном.Господи, она просто открывает мне глаза!– Что-нибудь еще?– Выдавливай зубную пасту со дна тюбика, а не из середины.Я снисходительно усмехнулся:– Об этом знаю даже я.