В зале послышались приглушенные смешки, и Макс Мартин, завернувшись в свою пурпурную мантию, чуть ли не мурлыкал от удовольствия: он наконец исправил прежнюю оплошность.
– Мы слушаем вас, Сенталло!
– Дней за пятнадцать до ареста мне снова захотелось прогуляться в Веттштейнпарке.
– Почему?
– Не знаю, господин председательствующий. Возможно, потянуло еще раз взглянуть на место, где я ждал Дженни. Я вошел в парк около половины одиннадцатого и сел на скамейку, где, как я думал когда-то, мне назначили свидание… Я размышлял обо всем, что произошло с того давнего вечера, и не заметил, как кто-то сел рядом. Мало-помалу я стал выходить из охватившего меня оцепенения, и первое, на что упал мой взгляд, – туфельки, туфельки моей соседки. Должен признаться, я почти не обратил на них внимания, но механически скользнул глазами по длинным стройным ногам и платью… И лишь название книги, которую женщина держала на коленях, потрясло меня до глубины души… «Черный обелиск»…
– Минутку, Сенталло… Я напоминаю господам присяжным, что именно это произведение известного немецкого писателя Эриха-Марии Ремарка должна была прихватить с собой несуществующая Дженни – героиня сомнительной шутки, которую сыграл с вами Ферди Херлеманн… Я полагаю, это стоит еще раз подчеркнуть. Продолжайте.
– Внимательно поглядев на соседку, я увидел хорошенькую улыбающуюся блондинку. А на голове у нее была белая шляпка…
– Опять-таки, как и у Дженни, придуманной Херлеманном?
– Да, господин председательствующий… Это оказалось выше моих сил, и я невольно проговорил: «Дженни…»
– И что же?
– Она ответила: «Да, Людовик».
В зале началось волнение, и председательствующему пришлось строго призвать всех к порядку.
– Короче, Сенталло, если я правильно понял… – Он повернулся к присяжным: – Точнее, если мы правильно поняли, призрак Дженни неожиданно материализовался?
– Да, господин председательствующий!
Помощник прокурора снова не выдержал:
– Как это правдоподобно!
Мэтр Ремпье не остался в долгу:
– Истина часто выглядит не слишком правдоподобно, господин помощник прокурора, но именно ее нам и необходимо выяснить.
– А я утверждаю, что обвиняемый издевается над правосудием, рассказывая нам всякие небылицы!
Арнольд Оскар в очередной раз навел порядок и приказал Сенталло продолжать.
– Дженни сказала, что напрасно прождала в тот вечер, когда назначила мне свидание. Тем не менее до конца осени она упрямо продолжала приходить в парк, а с началом весны снова стала ждать на скамейке.
Один из присяжных попросил разрешения задать вопрос, и председательствующий сразу предоставил ему слово.
– Боюсь, я не совсем понимаю ситуацию, господин председательствующий. Мне казалось, этой Дженни не существует…
– А по-моему, господин третий присяжный, самое разумное – дослушать объяснения обвиняемого, а когда он закончит, вы снова сможете попросить уточнений.
Третий присяжный, слегка смутившись, сел на место, а Сенталло продолжал:
– Она сказала мне: «Это не галлюцинация, Людовик. Я – существо из плоти и крови, и это я написала письмо, которое тогда передал вам официант. Все, что я писала в то время, остается правдой и сейчас. Я люблю вас, Людовик Сенталло, и хочу, чтобы вы тоже полюбили меня». И прежде, чем я успел что-либо сообразить, девушка склонилась ко мне и поцеловала в щеку.
– Фантасмагория, да и только! – возмутился помощник прокурора.
Но Арнольд Оскар поставил его на место.
– Позвольте судить об этом мне одному, а уж вы, будьте любезны, потерпите, пока я дам вам разрешение допросить обвиняемого. Продолжайте, Сенталло.
– Потрясенный и растроганный, я хотел обнять девушку, но она поспешно отстранилась, сказав: «Не раньше, чем вы узнаете правду и простите меня». И Дженни рассказала мне, что услышала о моем существовании от моей коллеги Аннетты Шар, а потом, зайдя за подругой после работы, увидела меня. Зная, что надо мной вечно насмехаются, Дженни почувствовала ко мне симпатию, ибо сама была так же несчастна. Рано потеряв мать и отца, она жила у дяди с тетей. Работала Дженни в ателье «Лауретта и Агнес» на Альпенштрассе и давно мечтала о собственном доме, но только выйдя замуж за человека, которого полюбит.
– И выбрала вас?
– Во всяком случае, так она мне сказала, господин председательствующий.
– Выходит, эта Дженни едва на вас взглянула, как почувствовала, что вы и есть мужчина ее мечты?
– Так она мне сказала, ваша честь.
– И вам это не показалось… странным?
– Человек глубоко несчастный не задает себе подобных вопросов, господин председательствующий.
– Допустим! Но какова же в таком случае связь между Дженни и Ферди Херлеманном?
– Дженни не осмеливалась подойти ко мне и по совету Аннетты Шар решила написать письмо. Его я и получил тогда в кафе. К несчастью, Аннетта Шар, прочитав письмо, рассказала о нем Ферди Херлеманну, а тот вздумал застигнуть нас во время свидания. И только то, что я опоздал, помешало Ферди осуществить свои намерения.
– А после того вечера вы еще встречались с этой Дженни?
– Каждый или почти каждый день.
– В Веттштейнпарке?
– И там, и в Инселипарке, и в Весемлинвальди. А как-то в воскресенье мы ездили на склоны Сонненберга.
– Ив конце концов она назвала вам свою фамилию?
– Да, Дженни Йост.
– А ее адрес?
– Мюльматтштрассе, сто двадцать шесть.
– И Дженни по-прежнему хотела выйти за вас замуж?
– Да, господин председательствующий.
– И она представила вас родным?
– Нет, ваша честь.
– Почему?
– Дженни не очень с ними ладила.
– А вы заходили за ней на работу?
– Нет, господин судья.
– Но разве это не было бы естественно?
– Дженни не хотелось, чтобы о нашей тайне кто-нибудь узнал.
– Весьма романтично… Но почему же вы не упрекнули свою коллегу Аннетту Шар за такой неблаговидный поступок, как чтение чужих писем, а уж тем более – за то, что она потом выболтала все Херлеманну?
– Дженни уговорила меня не делать этого, опасаясь новых насмешек.
– Когда вы видели Дженни в последний раз?
– Накануне того дня, когда меня арестовали. – Где?
– В Веттштейнпарке.
– Вы можете сесть. Прежде, чем я разрешу обвинителю допросить арестованного, мне бы хотелось сообщить господам присяжным, что, невзирая на все наши усилия, никаких следов особы по имени Дженни Йост обнаружить так и не удалось. Директриса фирмы «Лауретта и Агнес» заявила, что в ее ателье никогда не было такой служащей. Все девушки, работающие там, любезно согласились явиться на опознание, но ни в одной из них Людовик Сенталло не признал Дженни Йост. Наконец, добавлю, что на Мюльматтштрассе нет дома номер сто двадцать шесть.
Третий присяжный поднял руку.
– Да, господин третий присяжный?
– Господин председательствующий, я по-прежнему ничего не понимаю. Сначала нам сказали, что эта Дженни – вымышленное лицо, персонаж дурацкой шутки, а теперь обвиняемый описывает ее как вполне реальную девушку. А потому мы бы хотели знать: существует эта Дженни или нет?…
– Представьте себе, господин третий присяжный, что целью настоящего процесса и является либо признать существование Дженни Йост реальным фактом, либо доказать, что эта особа – плод воображения. Ибо, как вы увидите в дальнейшем, вся защита обвиняемого строится на том, что Дженни Йост существует. Стало быть, прошу вас немного потерпеть. Итак, ваши вопросы, господин помощник прокурора.
– С вашего разрешения, господин председательствующий, я бы хотел вызвать свидетелей, непосредственно упомянутых Сенталло. Я имею в виду Аннетту Шар, Ферди Херлеманна и Армена Феннера.
– Согласен. Секретарь, вызовите сюда мадемуазель Аннетту Шар.
Аннетта Шар, особа лет двадцати пяти, элегантно, хотя и несколько вульгарно одетая, вошла, сильно раскачивая бедрами. Появление ее не прошло незамеченным. Мужчины, присутствовавшие на заседании, сочли ее если и не красивой, то по крайней мере достаточно привлекательной. Зато женщины дружно осудили. Как только свидетельница назвала имя и фамилию и присягнула, что готова отвечать без ненависти или пристрастия, Арнольд Оскар приступил к допросу: