…Микробиолог Родригес-и-Лопес со своей обычной тщательностью и аккуратностью вырастил культуры микроорганизмов из пыли, уловленной газовым анализатором Вернадского.
— Ничего, — сказал он в конце концов. — Те культуры, которые размножились, выглядят совершенно безобидными.
Ему возразили, что бактерии Малышки могут только казаться безобидными и что токсины и метаболические процессы нельзя изучить на глазок, даже вооружившись микроскопом. Но Родригес возмутился и, подняв бровь, заявил:
— У меня на это чутье. Кто с мое поработает с микромиром, тот начинает чуять, где опасность есть, а где — нет.
Это было, конечно, чистейшее хвастовство, но Родригес доказал, что прав: он тщательно перенес пробы из различных колоний микробов в буферные изотонические растворы и ввел их концентрат привезенным с Земли хомякам, что не произвело на них никакого впечатления…
Первые следы погибшего поселения обнаружил ботаник Фоуке, облетевший планету на атмосферной ракете. Вернувшись, он рассказывал:
— Обе большие реки текут в меридиональном направлении: та, что побольше, вытекает из северной полярной шапки, поменьше — из южной. Они сливаются в сотне миль южнее экватора и текут в море, прорезая горный хребет. Отсюда до берега около восьмидесяти миль. Устье рек — идеальное место для поселения. Даже если бы мы не знали широты и долготы, я искал бы его именно там. А поселенцы думали о будущем. Именно там они и устроились.
— Во всяком случае, им казалось, что они думают о будущем, — тихо заметил психолог экспедиции Шеффилд. — От них, наверное, немного осталось?
Фоуке постарался ответить как можно спокойнее:
— Прошло больше ста лет, чего же вы хотите? Дома были в основном сборными. Они обрушились, и местность заросла. Правда, из-за ледникового климата деревья невелики и, очевидно, растут медленно. Но все равно место поселения заросло. С воздуха его можно узнать только потому, что молодая поросль окрашена иначе, чем окружающий лес.
Он показал привезенную фотографию.
— Вот просто куча лома. Может быть, здесь когда-то стояли механизмы. А это, по-моему, кладбище…
— А останки? Кости? — спросил кто-то. Фоуке покачал головой.
— Но не могли же последние, кто остался в живых, сами себя похоронить?
— Вероятно, это сделали животные, — ответил Фоуке. Он встал и отвернулся. — Когда я пробирался там, шел дождь. Он падал на плоские листья над головой, а под ногами была мягкая, мокрая земля. Было темно и мрачно. Дул холодный ветер. На снимках это не чувствуется.
Но мне казалось, что вокруг — тысяча призраков, которые чего-то ждут…
Тайна оставалась нераскрытой.
Родригес продолжал утверждать, что ни микробы, ни вирусы, живущие на Малышке, не представляют никакой опасности для человека. Тогда было решено перейти к следующему этапу и высадить на место погибшего поселения группу ученых, которые продолжат изучение планеты…
…Врач экспедиции Нови с профессиональным хладнокровием исследовал раскопанные останки десятка поселенцев. Но это были всего лишь рассыпавшиеся кости, по которым ничего нельзя было сказать.
— Кажется, есть какие-то ненормальности в костной ткани, — сказал он, но после допроса с пристрастием признал, что это могло быть и результатом столетнего пребывания костей во влажной почве. Перед глазами ученых снова и снова вставала картина, преследовавшая их даже наяву. Им виделась неуловимая раса разумных обитателей планеты, которые, затаившись в подземных убежищах, выращивали грибки и споры в поисках разновидности, губительной для человека. Может быть, для своих экспериментов они похищали детей.
А когда они нашли то, что искали, споры ядовитыми тучами поплыли над поселением…
Все знали, что это — плод фантазии. Но, оставаясь один в лесу, каждый то и дело резко оборачивался в ужасе, чувствуя на себе пристальный взгляд чьих-то глаз, скрывающихся в сумрачной тени деревьев…
…Однажды вся группа сильно встревожилась: хомяки и белые мыши неожиданно отказались есть новые виды травы, принесенной ботаником. А когда эту траву стали подмешивать в их обычную пищу, животные погибли. Занявшийся этими растениями Вернадский скоро объявил: