— Можете описать свои действия, начиная с того момента, когда вы ушли отсюда прошлой ночью, и до тех пор, когда сюда прибыл я?
— Могу. Я проводил Джорджию до дому...
— Вы всегда провожали ее? Где находится ее дом? Назовите время, когда вы видели ее в последний раз.
— В конце концов кто-то должен был провожать ее домой. Жила она совсем неподалеку отсюда. Часы в вестибюле ее дома показывали одну минуту пятого, когда я видел ее в последний раз, было это сегодня утром.
— Немного рановато, не правда ли? Я полагал, что заведения вроде вашего закрываются не раньше четырех, а для того, чтобы дойти до дому, нужно несколько больше чем одна минута.
— Действительно, было еще сравнительно рано,— согласился Берт.— Видите ли, я испытывал нечто похожее на чувство ответственности за Джорджию. Последние две недели я взял за правило уводить ее отсюда пораньше, до закрытия.
Полицейский кивал головой, скрестив на груди руки и откинувшись на спинку стула. К столику подошел Палермо.
— Все в порядке,— сообщил он Берту.— Энди и Элис оказались дома и должны быть здесь с минуты на минуту. Они просили передать тебе их признательность.
— На здоровье,— сказал Берт.
Он с досадой отметил, что Палермо, заполучив новую певицу с пианистом, явно успокоился, как будто с Джорджией ничего не случилось. Правда, он еще не в курсе событий. Что ж, пусть читает газеты.
— Так вот,— продолжал Берт, когда Палермо удалился.— Сразу от нее я пошел домой и проспал до шести вечера. Потом я пытался дозвониться к ней, но к телефону никто не подошел.
— Это было в шесть вечера? — спросил детектив, делая пометки в своем блокноте.
— Мне бы хотелось, чтобы вы не делали этого,— попросил Берт.
— Не делали чего?
Берт подался вперед и положил руку на плечо полицейского:
— Послушайте, ведь они знают, что произошло, потому что это их рук дело. Они находятся где-то здесь, в зале, и ведут за мной наблюдение.
Бэртон внимательно посмотрел на пианиста, потом закрыл и убрал блокнот в карман.
— Лично я считаю, что вы вне всяких подозрений, — сказал он.— А теперь рассказывайте об этом вашем, как его, чувстве ответственности. Когда оно возникло?
— Вообще-то, я всегда чувствую себя в какой-то мере ответственным за девушек, с которыми выступаю, — сказал Берт.— Знали бы вы, каково нам музицировать в этих кабаках и до чего тошно смотреть на разных ублюдков, когда они налакаются! Многие абсолютно уверены, что певица — это их собственность.
— Как раз об этом вы и должны мне рассказать,— заметил Бэртон. — Вы были близки с этой женщиной?
Берт улыбнулся:
— В общепринятом смысле этого слова — нет. Но когда я садился за инструмент и она начинала петь, по-настоящему петь, все вокруг затыкались, жадно слушая, а мы глядели только друг на друга... Такие моменты нельзя не назвать близостью. Ничего, кроме этого.
— Мистер Хабер,— сказал Бэртон,— у нас имеются основания полагать, что это убийство — дело рук Малютки Сэмми. Она знала Сэмми?
— Кто же его не знает?
— Я имею в виду, она...
— Знаю, что вы имеете в виду! Нет!
— Но ведь она сталкивалась с ним?
— К сожалению.
— Вы не хотите рассказать мне об этом?
— Не хочу. Но придется, не так ли?
— Придется.
— Хорошо. Все началось, как я уже говорил, две недели тому назад. Мы только что спасли это заведение от краха. Вы слыхали, как она поет?
— Нет. Какого числа произошло ее знакомство с Малюткой?
— Одиннадцатого. Сэмми находился здесь всю ночь. Когда я начал исполнять свой первый номер, он уже сидел со своими бандитами вот за тем столиком. Потом я стал наигрывать выходную песню Джорджии; видали бы вы, как он вытаращил глаза, когда Джорджия появилась в зале!
— Он что-нибудь отмочил?
— Нет. Во всяком случае не сразу. Поначалу все было пристойно. На протяжении всего вечера он через официанта посылал нам вино. А на следующий день к ней на квартиру принесли большую корзину цветов. После этого он опять пришел сюда, на этот раз уже с домогательствами.
— И тут вы почувствовали свою ответственность?
— Да,— ответил Берт.— Если бы этот подонок хотя бы немного ей нравился, тогда другое дело, тогда бы мне было наплевать. Но она его просто видеть не могла. В нашем деле имеется много уловок для того, чтобы поставить на место распоясавшегося посетителя. Но этого ублюдка ничем не проймешь. В конце концов он довел ее до того, что она публично стала его оскорблять. А потом наступил вчерашний вечер.
— И что же?
— Она проходила мимо его столика, когда шла переодеваться для следующего номера, и он схватил ее за руку. Тогда она взяла со стола его стакан и выплеснула содержимое ему на манишку.