Джереми проверил капельницы и начал наполнять их заново, пока Мэтт изо всех сил корчил из себя крутого парня.
– Я тебя выпотрошу нахрен, ссыкло ты гребаное! – орал он, брызгая на Джереми слюной.
Джереми подумал о том, как чудесно клещи подошли бы к передним зубам Мэтта, но идею пришлось с сожалением отмести: у него не было другой чистой выглаженной рубашки, чтобы переодеться после. Кроме того, сложно чувствовать что-то кроме отвращения к человеку, который сидит в луже собственной мочи и все еще использует слова вроде «ссыкло».
Вместо этого он грубо обхватил лицо Мэтта и поцеловал: глубоко, с языком, а затем со звучным «хрясть!» сжал зубы на его нижней губе. Иногда Джереми позволял себе поддаться гедонистическим инстинктам, и почти никогда об этом не жалел.
– Ты пришел сюда добровольно. Не забывай, – проговорил он низким рычащим голосом. Рот Мэтта наполняется кровью.
Мэтт сплюнул и начал орать что-то уже абсолютно бессвязное, а Кэти принялась тихо всхлипывать. Джереми только улыбнулся в ответ и отправился наверх, на ходу вытирая кровь с губ. В коридоре он кинул последний быстрый взгляд в зеркало, поправил выбившуюся прядь светлых волос, и вышел из дома.
Его ежедневная работа – это ввод данных и выставление счетов для складских и логистических компаний. Ощущалось это точно так же скучно и бессмысленно, как и звучало, и Джереми ненавидел то, что ему приходится тратить большую часть своей недели, извергая в компьютер набор цифр.
Он зашел в вестибюль «Ловетт Логистикс». Дверь за спиной закрылась, разом отрезав его от душного, плотного уличного воздуха. Идти по автостоянке летом в Луизиане – это все равно что пробираться через теплое масло. Так же тяжело, влажно, угнетающе. Оказавшись внутри, Джереми сразу ощутил, как его тело изо всех сил пытается привыкнуть к холодному воздуху, дующему со всех сторон. Включенный на полную мощь кондиционер, отвисшие челюсти сотрудников компании, осознание того, что следующие несколько часов он неизбежно проведет в этой человеческой чашке Петри – все это вызывало у Джереми ужас. Он полез в свою сумку и вдруг осознал, что забыл пропуск – спасибо Кэти, отвлекшей его вчера вечером.
С тихим вздохом Джереми направился к женщине, сидящей за стойкой. Она была немного полновата, с руками, напоминающими Джереми о жирной, хрустящей куриной кожице, и она вечно носила платья и блузки без рукавов. Ее круглое лицо было обрамлено обесцвеченными, неестественно светлыми волосами с темными корнями. Джереми никогда не задумывался, какого цвета у нее глаза, потому что она использовала такое количество косметики, что смотреть ей в лицо было тошно. Сегодня он заметил зеленые тени для век: словно в глазницах у нее поселилась плесень, и теперь она медленно расширяет свой ареал обитания и вот-вот захватит остальную часть пухлого лица. Как обычно, она что-то листала в своем телефоне – без сомнения, проверяла письма с оскорбительными предложениями, которыми ее заваливали дикари в очередном приложении для знакомств, где она надеялась найти свою вторую половинку.
– Тебе чем-нибудь помочь, Джереми? – спросила она.
Он поморщился, когда его окликнули – сам Джереми взял за правило не захламлять свою память сведениями об ее имени. Он натянул на лицо дружелюбную улыбку и облокотился на стол.
– Будь ангелом, открой мне дверь, – попросил он и небрежно указал на сумку. – Я забыл свой пропуск, а мне прямо не терпится приняться за работу.
Она громко рассмеялась, прикрыв рот рукой, словно это могло ей помочь выглядеть как леди. Джереми подавил рвотный позыв и заставил себя испустить смешок. Она улыбнулась и вдавила кнопку длинным искусственным ногтем.
– Будешь должен, – сказала она, подмигивая.
– Ни черта я тебе не должен, – холодно ответил Джереми, покидая вестибюль. Скорее всего, она решит, что это была шутка.
Впрочем, Джереми было плевать.
Глава четвертая
Рен опустила на глаза защитный щиток и молча рассматривала тело, лежащее перед ней на ледяном столике секционной. Женщина посмотрела на нее в ответ одним только глазом, виднеющимся из-под полуопущенного века. Даже сквозь эту крохотную щелочку в нем читался смертельный ужас.