Понятия не имею, что она думает делать дальше, потому как больше не лезу ей в голову. Я просто выхожу из комнаты, задув единственную толстую свечу и тихо закрыв дверь. На улице уже стих гомон местных – знахарь ушел, наколдовавшись, а значит, и делать больше нечего на площади. Грозовая воронка как была на месте – так и осталась. Идея ночевать на улице прямо под ней кажется лучшим решением за сегодняшний вечер.
Заклятие смены облика тает, и я вытягиваю перед собой ладонь, собираясь его обновить.
За одним из темных окон таверны – движение. Ставни распахиваются и загорается свеча. Я вижу в ее слабо свете Адели, такую, какая она есть, настоящую. Впервые – с расплетенной косой. Она даже не злится на меня, как ни странно. Старается не вспоминать о том, что произошло, дабы оно не подрывало боевой дух. Она просто устала.
Признаться честно – я тоже. Враждовать с глупой адепткой – самая бесполезная трата времени. Сначала ненависть придает сил и не мешает, а потом выматывает, как бесконечный подъем в гору. Ее и без того было слишком много в моей жизни.
Я смотрю, как Адели, приспустив блузку с плеч, пытается разглядеть спину на предмет синяков. Баночка заживляющей мази в кармане начинает мешаться, напоминая о себе очень кстати. Я опять начинаю терять контроль над собой, перегибаю палку, надо это признать.
Всего одно заклятие – столько достаточно, чтобы решить нынешнюю проблему и некоторые будущие.
В голове пусто, когда возвращаюсь в комнату. Адели тоже ни о чем не думает, просто смотрит в окно и боковым зрением ловит мое отражение в нем. Удивительно спокойно и безразлично. Удивительней этого только то, что залезать к ней в голову стало для меня почти привычкой.
Я не нарушаю тишину – кроме ругательств нет больше подходящих слов для всей этой ситуации. Подхожу ближе и, открыв баночку, размазываю густую темную мазь по ушибленной спине Адели. Горький травяной запах, еле заметное сияние на коже складывается в простые руны. Сейчас они ничего не значат. Пока еще нет.
Они вспыхивают у меня перед глазами так, как не должны были. Неправильные, изломанные, как отражение в кривом зеркале. В слепящем пару секунд сиянии, я проваливаюсь куда-то, мысли сменяются тишиной, в груди разливается беззаботное спокойствие. Тепло.
Солнечные лучи окутывают меня с ног до головы, я вижу, как в них кружат пылинки. В огромной библиотеке – никого, студенты либо разъехались по домам, либо отправились проводить последний летний вечер на улицу. Здесь только мы. Не так страшно быть пойманными, как в той же теплице посреди учебного года, и всё же... Сегодня всё иначе.
Под тканью рубашки проступают мурашки от предвкушения. Она сама позвала меня сюда. И она вся моя. Форменная накидка будто бы случайно лежит на столе, на котором она сидит.
- Нехорошо заставлять леди ждать, - она, как всегда, хитро улыбается, прищурив глаза.- Неужели боишься?
Стараюсь сдержать смешок и потому улыбаюсь в ответ так же хитро. Посмотрим, сколько спеси в тебе останется, когда будешь выгибаться подо мной, как дешевка, на этом самом столе.
Я не снимаю с нее юбку, а просто задираю, безбожно сминая ткань. Она где-то трещит, разрываясь по шву, но никому уже нет дела до такой мелочи. Эта чертовка когда-то успела снять белье. Либо и вовсе без него пришла. Стягиваю блузку с ее плеч, не расстегивая, оторванные пуговицы стучат по полу слишком громко. А через секунду ее горячее тяжелое дыхание заглушает все звуки и мысли. Когда она призывно подается вперед, на край стола, я развожу в стороны ее колени и расстегиваю пряжку своего ремня.
До боли впиваюсь в ее губы, но чувствую не желанное тепло, а безвкусную пустоту.
Всё это было когда-то давно. Она не настоящая, библиотека и закат за окном – тоже фальшивка. Я открываю глаза, и передо мной правда, как она есть: комната таверны, ночь, горький запах мази. Адели даже не отталкивает меня, наоборот – притягивает за шею ближе и тянется к губам. Ее блузка валяется на полу с оторванными пуговицами. Если бы наваждение рассеялось чуть позже...
Она даже не представляет КАК похожа на нее. И речь не только о внешнем сходстве.
Мне становится до того тошно, что хочется опять выйти подышать свежим воздухом. Будто я выпил целую кружку того мерзкого разбавленного пойла, которое тут выдают чужакам за выпивку. Слегка бью адептку по щеке, чтобы она пришла в себя.
- Прекратите лазить ко мне в голову! Вам там не кладовка и не фолиант! – неожиданно вскрикивает Адели. Видела ли она то же, что и я?
- Что ты сейчас сделала?! - еще минуту назад я был спокоен, а сейчас готов взорваться. Заклятие забвения как будто наизнанку вывернуло...
- Я? Да вы сами... Измываетесь надо мной с первого курса, будто я каким проклятьем помечена! Хватит отыгрываться... – Только не женская истерика, черт подери! Она собирается разрыдаться. Я на дух это не переношу. – Хватит... из-за...
Всё, оно случилось. Адели заходится в истеричных рыданиях, всхлипывает так горько, что трясется всем телом. Ее должно быть слышно во всей таверне. Мне и жалко ее, и хочется придушить, чтоб не мучилась. Не знаю, что делать в таких случаях, но поступаться своими принципами не стану – однажды мне это уже обошлось слишком дорого.
- Я просто хочу... хочу остаться! – с трудом удается мне разобрать в ее безобразных рыданиях.
- Я сказал, что отчисляю тебя?
- Но там, на дороге...
- Просто припугнул. Второй шанс, как ты и просила, - встряхиваю Адели за плечи, чтоб немного пришла в себя и прекратила завывать. Поверить не могу, что делаю ей поблажку. А она смотрит на меня заплаканными, бешеными глазами. – Пользуйся. Но насчет турнира я всё сказал. Думаешь, слезами жизнь себе устроишь? Поплакала здесь, поплакала там, и закончила Академию?
- Я не в силах справиться... - она немного успокаивается и идет на кровать, покачиваясь. На ее спине слабо проступает сияние, складываясь в руны заклятия.
- У тебя есть помощник и время. Остальное зависит от тебя.
Так говорю, будто у нее есть шанс. Пусть верит в него – хороший жизненный урок получит. Нет смысла вестись на поводу у слез и одобрять экзамен – если адепт слабый, он всё равно провалится на следующем курсе или на последнем. Это естественный отбор.
Я задуваю почти догоревшую свечу, прежде чем уйти. Уже у двери меня останавливает голос адептки:
- Профессор Брайт... мне нужно сказать вам кое-что.
- Хватит на сегодня, Адели, ложись спать.
Она вскакивает и говорит что-то, но уже не слышу, спускаясь по лестнице.
Больше мы не увидимся.