– Угораздило, – еле слышно сказал он. – И, что самое плохое, снять это всё совершенно нечем!..
– Если нечем, то придется просто ждать, – так же тихо откликнулся Клео. – Но ведь угрозы для жизни нет, верно?
– Теоретически нет, – кивнул Пятый. – Если бы это был Орин… черт, я же его предупреждал!
– В чем причина, Пятый? – спросил Клео. – Не вижу никаких поводов.
– Поводы были раньше, теперь имеем последствия… Понимаешь, Клео, в последнем рейсе мы работали главным образом над перестройкой пораженных областей. Сделано уже несколько сотен схем, с помощью которых можно перебазировать поврежденную область в свою зону, и в этот раз мы отрабатывали новую схему, до этого момента ее на Блэки еще никто не пробовал. Лин отыгрывал партию Маджента, причем роль у него была – едва ли не живой приманки. Приманки поддающейся и убегающей. Заводили участок зоны к себе, ну а дальше… была уже моя работа. Мне в этот раз было проще. Лину – труднее.
– Ты хочешь сказать – вы моделировали возможные ситуации? – спросил Клео.
– Нет, не моделировали. Отыгрывали. В общем, рыжий еле живой был, когда мы вышли. Четыре дня валялся, встать не мог, а потом, вместо того, чтобы или сброситься, или хоть что-то сделать с телом – поперся на Землю, меня искать. – Пятый удрученно посмотрел на Клео. – Ну, и… словом, это всё.
– Теперь понятно. Но, Пятый, в каком смысле – «отыгрывали»?
– В смысле – восстанавливали объем зоны. Отыгрывали – не совсем подходит это слово, наверное… Уничтожали Блэки, возвращали то, что возможно было вернуть. Без разницы, свое-чужое. Часть миров потом ушла в Индиго, часть – осталась за нами.
Лин судорожно вздохнул, застонал. По телу его снова прошла волна дрожи, лицо исказилось, словно от сильной боли. Пятый осторожно погладил его по плечу, ощутив под пальцами каменеющие в спазме мышцы.
Клео отвернулся. Но потом вдруг протянул руку и положил Лину на лоб.
– Жаль… – проговорил он. – Не могу ничего сделать, я не эмпат.
– При чем тут эмпатия? – удивился Пятый. – Это не столько состояние психики, сколько тело. Тут помочь нечем.
– А теоретически – что помогает? Вы же не в первый раз сталкиваетесь с этим, верно? Как-то ведь справляетесь?
Пятый замялся, с сомнением посмотрел на Клео. Видимо, его в это момент терзал вопрос – говорить или нет?..
– Обычно для таких случаев есть сэртос, – неохотно сказал он. – Или, если мы дома, Встречающие могут снять это всё своими методами. Просто изменяя гормональный фон.
– Сэртос? – переспросил Клео в недоумении. – Но ведь они же…
Он взглянул вопросительно.
– А что? – раздраженно спросил Пятый. – Нет, я понимаю, проще, конечно, считать таких, как мы, живыми покойниками или частью системы, но мы, прости, всё-таки люди.
Клео молчал целую минуту. Потом спросил:
– Зачем ему сэртос, если у него есть партнер?
– Партнер? – переспросил Пятый. – Он один раз мне… гм… помог. Мы потом четыре месяца не разговаривали.
– Вы очень странные… Ну что ж, если все дело в этом, думаю, я сумею ему помочь. Если ты позволишь, конечно.
– Не стоит. И ничего странного в этом нет, Клео. Ты никогда не слышал такого слова – безнравственность? – тихо спросил Пятый.
– Слышал, – кивнул Клео. – И, по-моему, безнравственным будет смотреть, как он мучается – тогда как есть простой способ решить проблему.
– Он сам не позволит, – отрицательно покачал головой Пятый. – Ни в каком состоянии. Впрочем, если хочешь, можешь проверить.
Клео с сомнением посмотрел на Лина.
– Иногда вы кажетесь мне сумасшедшими, – пробормотал он. – Почему? Что в этом плохого? Какое отношение нравственность имеет к физиологии?
– А мне странными кажетесь вы, – печально ответил Пятый. – Потому что для меня напрямую связано одно и другое. Равно как и для Рыжего. Это не может быть не связано, Клео. Бог не просто так дал человеку тело. Если бы он не придавал этому значения – обошелся бы одной душой.
– По-моему, здесь не тот случай, – ответил Клео.
– А чем этот случай отличается от всех остальных? – Пятый сидел прямо, даже излишне, кажется, прямо. – Объясни.
– Есть разница между сексом ради животного наслаждения, – наставительно сказал Клео, – и… некоторыми, скажем так, манипуляциями ради восстановления физической нормы. Огромная разница.
– И в чем же она, на твой взгляд, заключается? – спросил Пятый, усаживаясь поудобнее.
– В том и заключается, – ответил Клео невозмутимо, – что первое способствует низведению разумного существа на животный уровень, а вот второе – совершенно нейтрально.
– С чего ты взял, что мы делаем различия между одним и другим? Тебе не приходило в голову, что на самом деле это одно и то же? – Пятый отвел Лину со лба мокрые от пота волосы, поправил подушку.
– Но ведь ему иначе так и не станет лучше! Как мы завтра будем работать?!
– Отлежится, надеюсь, – без особой уверенности сказал Пятый. – Индъера, ничего у них тут нет. Они не ортодоксы, просто… даже понятий не существует. И не существовало никогда. А Встречающие сейчас в сиур просто не войдут. Да это и запрещено, они сейчас Орин не имеют права покидать.
В комнату заглянул Рауль.
– Слушай, ты, праведник, – шепотом произнес он. – У тебя партнер загибается, а ты над ним морали читаешь! Над трупом тоже мораль читать будешь? Типа сдох, но не поддался? До маразма дошли с вашей нравственностью! Накормил бы его снотворным, он бы после думал, что все было во сне!
– Попробуй, – огрызнулся Пятый. – Даю карт-бланш. Только с последствиями сам будешь разбираться.
– Рауль, ввиду того, что нам нужен здоровый товарищ… – нерешительно начал Клео и, остановившись, вопросительно посмотрел на Рауля.
– Да знаю я все твои отговорки, – отмахнулся Рауль. – Пятый, не слушай ученые бредни этого дурака. Он просто начинает жалеть кого-то, кроме меня, вот и все. Давай, Клео, вперед. У тебя это всегда хорошо получалось… Пятый, пошли отсюда, пошли. В гостиной посидим.
Пятый мрачно усмехнулся, нехотя поднялся, окинул цепким взглядом комнату. Осуждающе покачал головой.
– Учтите, я предупредил, – сказал он неожиданно мирно. – А благими намерениями вымощена только дорога в ад. И никуда больше.
Некоторое время Рауль с Пятым сидели молча. Из комнаты не доносилось никаких звуков – впрочем, звукоизоляция здесь была хорошей. Рауль подошел к окну. В проемах между темных крон деревьев горели звезды.
– Надеюсь, не убьет… – проговорил он. – А если побьет, то я его подлечу… Клео подлечу, в смысле.
– Не убьет, – подтвердил Пятый. – Убить блонди – это не так просто, как может показаться.
Рауль закрыл глаза и прислушался.
– Говорит, чтобы я не подсматривал, – сообщил он спустя несколько секунд. – Пока нормально…
– Подожди… ну вот, сказал же! – Пятый, как пружиной подброшенный, сорвался с места и со всех ног бросился в комнату. Рауль кинулся за ним.
В комнате наблюдалась следующая картина. Клео сидел на полу, и Лин (откуда только силы взялись), медленно, но верно выворачивал ему руку, одновременно удерживая опешившего от такой наглости блонди за волосы. В глазах Рыжего стояло холодное иррациональное бешенство.
– Сломаю… шею… – Голос у Лина прерывался. – Тварь!..
– Гляди-ка, ожил, – произнес Рауль, стараясь говорить спокойно. – Лин, не надо. Прости нас, пожалуйста, это я его надоумил…
Клео не сопротивлялся, только лицо исказилось от боли.
– Я предупреждал, – констатировал Пятый. – Рыжий, отпусти его.
Лин перевел полубезумный взгляд с блонди на Пятого.
– Пошел вон!.. Сучье…
– Сейчас пойду, – пообещал Пятый. – Но сначала ты его отпустишь.
– Попробуй, подойди… – В голосе Лина звучала такая угроза, что Рауль растерялся.
– Он не хотел ничего плохого, – ровно сказал Пятый, делая шаг по направлению к Лину и Клео. – Не заставляй меня…