Видимо, это тот, с блестящей лысиной.
- В телевизор, - цинично усмехнулся мужчина. - Насколько я знаю, у него есть кое-какие сбережения.
- В американском банке, - ехидно подхватила девушка.
- Мари, нехорошо радоваться чужым промахам.
Этот голос был немного похож на тихий говор худого мужчины, как если бы тот состарился вдруг лет на пятьдесят. Шаркающий, словно одинокие шаги в престарелом доме, но наполненный скрытой силой так, что я растерялся, пытаясь определить, сколько же лет говорившему.
- Извини, дедушка, - с почти искренним смирением произнесла Мари.
- Виктор, обязательно его связывать? - со слезами в голосе, спросила женщина.
Я чуть вздрогнул, ощутив легкое прикосновение ее теплой руки.
- Сама знаешь, - немного виновато ответил худой мужчина.
- Он не спит, - новый голос: грудной, чуть картавый, девичий.
- Что, Жанна? - переспросила женщина.
- Не спит, - хмыкнул дед. - Девочка верно подметила. Лежит, стервец, и подслушивает.
Поняв, что скрываться уже бесполезно, я открыл глаза. Двое мужчин, женщина и две девушки, обступившие кровать, словно по команде, сделали шаг назад. Брови мои от удивления поползли на лоб. Я что, настолько опасен?
- Привет, - женщина, словно очнувшись, метнулась к кровати и осторожно присела на край. Тепло ее ладони накрыло мою кисть. - Как ты, милый?
Милый? Я испытующе всматривался в мягкие черты. Казалось, сочувствие и беспокойство были совершенно искренними. Что ответить, я не знал. Спросить, кто она? Или попытаться скрыть, что я их не помню? Напряжение нарастало. Все явно чего-то от меня ждали. На лице девушки, по имени Мари, я отчетливо видел страх. Она постоянно оглядывалась на дверь и на худого мужчину, словно решаясь попросить у того разрешения уйти.
- Нормально, - ответил наконец я.
Голос прозвучал скрипуче. Так, словно кто-то открыл старую железную дверь. Вздох облегчения пронесся по палате, смешиваясь со сквозняком, проникающим в разбитое стекло. Все заулыбались. Жанна поспешила присесть на кровать с другой стороны. Высокая, с кукольной внешностью и огромными голубыми глазами, она очень отличалась от остальных. Но ее я тоже не узнавал.
- Ох, и испугал ты нас, - прошелестел пожилой человек. Невысокого роста, чрезвычайно худощавый, он был похож на сухое дерево. Но я откуда-то знал, что это впечатление обманчиво. Голубые глаза старика так и излучали силу, словно власть над целым миром была для него обычной рутиной.
- Алёшенька! - Женщина смахнула слезу. - Я так рада, что все позади...
- Кэти! - оборвал ее на полуслове Виктор.
- Проявил бы хоть каплю сочувствия к сыну! - вдруг зло выкрикнула Кэт.
Я закрыл глаза и сглотнул комок, застрявший в горле. Меня зовут Алексей, Виктор мой отец, Кэт, похоже, - мать... Как-то не вязались имена на иностранный манер с ласковым «Алёшенька». То, что мы находимся в России, сомнений не вызывало. И все, кто присутствовал сейчас в моей палате, тоже были россиянами... Ну, разве что, только мама не была прирожденной русской. Говор у нее был слегка тягучий, точно вязкий. И даже ласковое обращение прозвучало немного фальшиво.
- Побереги свое сочувствие, - наконец ответил мужчина. Голос его был холоднее сквозняка. - Судя по началу, каждая капля может стоить очень дорого.
- Может, пойдем уже? - несмело предложила Мари. Она взялась за ручку двери и смотрела на деда с какой-то отчаянной надеждой. - Алексу наверняка нужно отдохнуть.
- Пойдем, - вдруг засобиралась Кэт. Она вскочила, суетливо поправила прямую юбку, обежала вокруг кровати и тронула плечико Жанны: - Оставим вас с Алексом наедине...
- Это зачем? - настороженно спросил я, изучая абсолютно спокойное личико девушки.
- Ну, как же, - нервно рассмеялась мама. Опустила глаза и ухватилась за рукав Виктора. - Жанна специально приехала из Лондона. Вы давно не виделись. Наверное, есть о чем поговорить...
Легкое замешательство на бледном лице Жанны выдало ее с головой. Она, как и я, совершенно не знала, о чем нам нужно «поговорить» и была бы рада уйти вместе со всеми.
- Эй, - крикнул я, увидев, что семья поспешно отступает к двери. - Может... раз уж мне лучше и все такое, больше не нужно меня пичкать наркотой?
Виктор задержался у двери.
- Не выдумывай, Алекс! - подчеркнуто строго проговорил он. - Никто тебя не пичкает так называемой наркотой. Постыдился бы таких слов в адрес родителей.
Постоял, словно колеблясь, потом коротко кивнул:
- Но я поговорю с доктором, чтобы он отменил уколы, если на это нет большой необходимости.
И, проследив за стыдливым бегством Жанны, решительно прикрыл за собой дверь. Занавеска всколыхнулась и вновь уныло повисла на веревке. Я тяжело откинулся на подушку. Перед глазами кружился целых хоровод звезд. Грудь сдавило прессом усталости так, как если бы я не спал трое суток. Я боролся с собственной памятью, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в темном омуте гладкой воды. Но видел лишь неясные отражения, которые совсем не узнавал. Они вихрем суетились вокруг моей головы, вызывая легкую тошноту. Показалось, что открылась дверь. Чьи-то торопливые шаги оставили меня равнодушным. Гораздо интереснее очертания живописных пятен, которые все время менялись, очаровывая гротескным танцем больного воображения. Бред или сон, мне все равно. Зато не надо думать и пытаться вспоминать...