– Что это – всё? – простодушно спросил Нэнквисс.
– Я тебе скажу, что такое всё, – не замедлил с ответом Файтви. – Рори, давно ты сидел у них в заложниках?
– Четыре года назад, – бросил Рори.
– Ага. Так вот, всё – это хорошенькая сида и, – Файтви прикинул что-то в уме, – и рыжий полукровка лет трёх с половиной.
– Четырёх, – простенько поправил его Рори, – четырёх.
– Клянусь богами, которыми клянётся мой народ, – сказал изумлённый валлиец, но не стал развивать свою мысль.
– Чтобы увидеть моего старшего сына, Чёрное Солнце, – с безразличным видом сказал Нэнквисс, – я бы не только свернул в сторону, но и вернулся бы назад на три дневных перехода.
– А ты, Файтви? – обернулся Рори.
– Ну, и я тоже не из камня. Чего уставился? – сказал Файтви, выжимая край своего пледа.
Больше обсуждать было нечего, и взгляни кто-нибудь сейчас из окна таверны «Тёплый вечерок», он увидел бы, как воин Финна Мак Кумалла сошёл с тропинки и зашагал без дороги примерно на северо-запад, за ним заспешил маленький промокший валлиец, а воин из непонятно каких земель двинулся за валлийцем шаг в шаг, снисходительно раздвигая перед ним копьём заросли вереска.
– Этот холм, – сказал Файтви, шмыгая носом, – производит какое-то нежилое впечатление.
– Это только снаружи, – сказал Рори, перебираясь через валуны и путаясь в ежевике. – Уверяю тебя, что внутри там жизнь кипит.
И Рори трижды обошёл холм против солнца, которого было не видать, не переставая бормотать что-то себе под нос. Файтви плёлся за ним, сморкаясь на ходу и не теряя надежды, что что-нибудь из этого выйдет. Действительно, после третьего круга в холме появилась огромная дубовая дверь, которая немедленно распахнулась, оттуда вышла женщина с ведром в руках и размахнулась, чтобы подальше выплеснуть грязную воду. Файтви еле успел отскочить.
– Здравствуй, Скатах, дорогая, – завопил Рори. – Как твой ревматизм?
– Рори, сын Финтана, подумать только!
– Как моя Эле?
– С утра прихорашивается. У Донна давно готов пир и сварено пиво, все ждут тебя, не дождутся, здорово же ты запоздал! – затараторила Скатах.
– Как ждут? А откуда…? – Рори разинул рот.
– Связался с сидами, так уж не удивляйся, – шепнул ему Файтви, за руку втаскивая за собою в холм озирающегося Нэнквисса. Дверь за ними с щелчком закрылась, и Файтви мог бы поклясться, что всякий след той двери снаружи пропал, и тот, кто стал бы искать её теперь, даром попортил бы себе немало крови.
С того конца коридора, раскинув руки и улыбаясь, уже шёл им навстречу сам Донн, сын Мидира, и вид его заставил Рори с сожалением оглядеть свои башмаки и лихорадочно пригладить волосы, слегка поплевав в ладонь. Донн, сын Мидира, одной своею внешностью сражал наповал. Его шёлковые волосы ниспадали до пояса, пурпурный плащ лежал хорошо продуманными складками, и вообще весь его вид ясно говорил о том, что ему нечего больше делать, кроме как полировать ногти.
– Привет тебе, Рори, сын Финтана, сына Фиахры, сына Эохайда, сына Эогайна, сына Бриана О'Хара, – Донн всегда начинал издалека. – Поистине, ты загадочен, как все люди. То ты наотрез отказываешься идти с нами, когда мы зовём тебя, то вдруг сам приходишь без зова.
– Э-э, видишь ли, – смущённо объяснил Рори, – дело в том, что мне как-то приятнее было очутиться здесь живым, нежели мёртвым.
– Ах, эти людские капризы! – с пониманием улыбнулся Донн. – Нет, не подумай, я уважаю ваши обычаи, но всё же согласись, что это сплошные условности. Смею заверить тебя, со своей стороны, что мы, сиды, всегда одинаково рады видеть тебя – как живого, так и мёртвого.
В зале у Донна за длинным столом сидела добрая половина давешнего воинства. У Рори на шее сразу же повисла, оглушительно визжа, какая-то сида, и трудно было решить, кто из них двоих более рыжий. Файтви изысканно поклонился, попутно ужаснувшись тому, какая грязь покрывает его ноги. Нэнквисс, в знак величайшего уважения, поднёс королю холма свою трубку, которую тот и выкурил, умело скрывая отвращение. Веселье началось.
– Не будет ли нескромностью, о Донн, – сказал Рори, собравшись с духом и отводя короля сида в сторонку, – если я спрошу тебя сразу, где мой сын, что должен был родиться на Самайн[7] четыре года назад, да тогда же и родился, я надеюсь? А то его мать только хихикает, когда я спрашиваю её об этом, так, словно я сказал что-то смешное, и ничего не говорит мне.
– Как же, – сказал Донн с тонкой улыбкой. – Немного проку в разговорах с женщинами. Его имя Кальте, – Кальте, сын Рори, – и это доблестный воин.