Ветер же крепчал по мере того, как Нэнквисс отплывал всё дальше в океан, и вскоре возле каноэ Нэнквисса стали нырять тюлени, выпрашивая маисовую лепёшку. По пути Нэнквиссу стали попадаться огромные белые горы, которые он тщательно огибал на своём каноэ, недовольно цокая языком. Солнце каждый день вставало впереди и освещало призрачные острова, однако Нэнквисс и не думал попадаться на эту удочку, а грёб и грёб себе вперёд до тех пор, пока наконец вдали не показался твёрдый и надёжный берег Страны Мёртвых.
Приключение Нэнквисса в Стране Мёртвых
Эта история начинается с того, что берёзовое каноэ Нэнквисса с размаху ткнулось носом в меловые утёсы Страны Мёртвых и развалилось. Недолго думая, Нэнквисс выловил из воды кое-что из вещей, навьючил это на себя и пошёл пешком.
В первые же два дня в Стране Мёртвых Нэнквисс перевидал столько народу в юбках и торквесах, что у него не осталось никаких сомнений, что он в той самой стране, куда ушли в своё время его великие предки. Правда, во всех этих юбках и украшениях ходили почему-то мужчины, но, поразмыслив, Нэнквисс решил, что если их самих не угнетает это обстоятельство, то ему и подавно нечего за них переживать.
Первые же люди, встретившиеся Нэнквиссу, были все сильно навеселе, поэтому обрадовались ему, как родному. Они угостили его каким-то крепким напитком, похлопали по плечу и долго напутствовали на местном наречии, в котором Нэнквисс, понятно, был не силён.
Другие четверо людей, встретившиеся Нэнквиссу на дороге, сперва и не думали причинять ему вреда и хотели даже пройти мимо, но у одного из них Нэнквисс увидел сумку, сшитую из шкурки матушки выдры. У него помутилось в глазах от такого святотатства, и с пронзительным боевым кличем, подобным крику раненой птицы, он, как молния, метнулся к нему с ножом, но вчетвером его, конечно, тут же обезоружили и сильно избили. Вот так Нэнквисс узнал, что в этой стране из матушки выдры может быть сделано очень многое: из матушки шили сумки, колчаны, чехлы для музыкальных инструментов, матушкой оторачивали плащи и даже переплетали в матушку священные книги. Через несколько дней Нэнквисс нашёл в себе силы не нападать немедленно на каждого обладателя таких вещей, и ещё через пару недель у него окончательно прошли все фингалы под глазами. Но ещё до этого он повстречал кое-кого в этих странных краях, и вот как это случилось.
В один прекрасный день, незадолго до заката, Нэнквисс, немного в стороне от дороги, зашивал очередную рваную рану у себя на ноге оленьим сухожилием при помощи иглы дикобраза. Хотя он и закусил при этом одну из своих чёрных кос, он всё же шипел, как дикая кошка, и поминал своих великих предков в самых разных контекстах. И пока он это делал, какой-то прохожий случайно заметил, чем занят Нэнквисс, и видно было, что он пришёл в ужас. Это был небольшого роста человек в кое-как накинутом клетчатом пледе. Он сошёл с дороги, нарочно развёл в стороны мешавшую ему чёлку и присмотрелся к Нэнквиссу и его ноге. Потом он присел рядом на корточки, развязал сумку, протёр края раны прозрачной жидкостью, которая сильно жглась, и зашил рану очень хорошей иглой, даже слишком хорошей для такого случая, как подумалось Нэнквиссу.
– Файтви-ап-Родри из Уэльса, – представился он, закончив дело и перекусывая нитку.
– Я никому этого не скажу, – в недоумении пообещал Нэнквисс, подкрепляя свою клятву знаками.
Нэнквисс никогда раньше не слышал, чтобы человек ни с того ни с сего открывал другому собственное имя, но отчётливо понимал, что если уж с кем случилась такая оплошность, то единственное, чем можно ему помочь, – это сохранить всё в тайне.
Файтви-ап-Родри захохотал. Сам-то Нэнквисс и не думал открывать никому своё имя, уж будьте уверены, и не открыл бы ни за что, но Файтви, отсмеявшись, с ходу наделил его именем Игла Дикобраза, и как ни объяснял Нэнквисс, что это женское имя, ничто не помогало. Пришлось и ему назвать своё имя, чтобы только избежать такого ужасного позора. В конце концов, это стоило хорошо зашитой раны на ноге.