— Еще как принимают! — заявила Мила.
— Ерунда! Их просто поставили перед фактом и даже не спросили, какие им женщины больше нравятся. Да разве можно нашего мужчину от дородных красавиц отваживать? Рожать-то — кто будет?! Ведь вымрем же скоро! Как мамонты. Когда же мы научимся свое-то не хаять, а, наоборот, прославлять да гордиться тем, что имеем? А все — влияние тлетворного Запада. Подзабыли они историю-то, ох, подзабыли! А ведь русский народ — самый непокорный, его не так-то просто извести. Да и вообще невозможно. Поэтому как бы они ни старались навязывать нам свою моду, свои нравы и свое образование, как бы ни перевирали историю, ничегошеньки-то у них не получится!
— И кто же им помешает? — усмехнулась Мила.
— Народ помешает. Ты, я, он, она, вместе — целая страна. Природу, знаешь ли, не обманешь. Силиконовые груди и губы убивают в мужчине всяческое сексуальное влечение. Я говорю о нормальных мужчинах. Если при этом в душе женщины еще и пустота, она мигом превращается в резиновую куклу. А так как вся энергия женщины уходит на погоню за внешней красотой, на рождение ребенка сил уже не остается.
— Ну ты, дядюшка, даешь!
— Я-то — даю! А вот чем занимаешься ты? Не подскажешь, почем нынче личная жизнь знаменитости? — уставился он на племянницу.
«Вот и до меня добрался», — подумала Мила.
Глава 4
Битва теней
— Каковы успехи по оглуплению многострадального телезрителя и не менее многострадального читателя твоей желтой газетенки? Неужели ты не понимаешь, что занимаешься сплошной дебилизацией молодежи, бессовестной пропагандой самых низменных человеческих чувств и возвеличиванием фальшивых ценностей?
— И невольно пожалеешь, что нет цензуры, — ехидно заявила Мила, всплеснув руками. — Так, что ли? А ты вспомни, кто цензорами-то был — вся партийная элита общества, которая сама вела гламурный, богемный образ жизни, полный излишеств и разврата. Но зато за народом всевидящее око компартии пристально следило и развращаться ему не давало. Поэтому народ шел «правильным путем».
— Ты палку-то не перегибай. Наш народ с правильного пути не собьешь.
— Какого пути — к победе коммунизма, что ли?
— Ты коммунизм-то не трогай: не по Сеньке шапка… Хотя здесь ты права, — вздохнул дядюшка. — Перекосов было хоть отбавляй. И главный перекос — то, что позиция Православной церкви оказалась значительно ослаблена. Вот и ринулись в Россию всякие нехристи. Чтобы обратить народ наш в свою сектантскую веру. Главная их цель — зомбирование, духовно-психическое подавление и подчинение нашей молодежи.
Дядюшка замолчал, и Миле показалось, что тема исчерпана, она даже немного расслабилась. Но не тут-то было. Главные вопросы дядюшка оставил на десерт.
— Кому ты служишь, девочка моя? Ведь они в первую очередь ненавидят нас за то, что именно в России сохранилась православная вера, которую поддерживает наш народ. Именно она, вера наших предков, учит любви к Родине, своим близким, делает нас нравственными и культурными. А кому молишься ты — золотому тельцу? Всякие бездуховные и аморальные личности глумятся над самыми священными для нас понятиями — честью, совестью, верой, надеждой и любовью… А что заявила в своем недавнем интервью ты? Забыла? Так я напомню: «Мила Миланская — ум, честь и совесть нашей эпохи!» Мне стыдно за тебя. Вот уж не думал, что ты у меня моральная уродка.
— Ну вот, ты тоже перешел на жаргон Интернета, где меня хлещут и в хвост и в гриву, — недовольно поморщилась Мила.
— А с тебя как с гуся вода. Вернее, с гусыни. Так напрасно. Интернет — не только нужная информация или средство занять себя чем-то от безделья. Интернет — это тайные мысли тех, кто не решается высказать их вслух, но может с успехом объявить о них. Хорошо, если за тайными мыслями твоих врагов не последуют явные действия.
— Да хватит меня пугать-то! Я в состоянии расправиться со всеми своими врагами, — напыщенно заявила Мила. — И никому не позволю над собой издеваться. Ни один насмешник не уйдет от расправы. Всех своих врагов уничтожу!
— Ты уже уничтожаешь. Только не врагов, а нашу бедную и одураченную тобой молодежь. Зачем ты души-то человеческие калечишь, зачем людей против себя настраиваешь? Ведь не все захотят это терпеть. И тогда тебе несдобровать. С огнем ты, моя девочка, играешь. И силы этого огня не осознаешь. Как бы тебе самой в нем не сгореть! Прости меня, Господи, за такие чудовищные мысли! — произнес дядюшка и перекрестился.