Эва лишь успела поднести раскрытый бинт к моему плечу и замерла, как статуя. Моё тело вытолкнула пули и раны затянулись. Не осталось ни следа, даже шрамов.
— К-к-как это? — ошарашенно протянул Григорий.
Я встал на ноги, натянул куртку. Отряхнулся, подтянул брюки. Бросил взгляд на застывшую с бинтом в руках Эву.
— Извините, ребята, забыл предупредить, — я почесал нос, подумывая о том, что конкретно сообщить. — Ну, в общем я бессмертен. Понятно? Всё. Теперь дальше. Просто так пройти нам не удастся. Надо думать, как расхерачить эти огневые точки. Мизэки, ты их засекла?
Она кивнула. На голоэкране перед моим носом повисла схема прохода, где мерцали красные точки. Нахлынуло раздражение и бессилие, как бывало не часто. Пройти этот путь вряд ли мы сможем, надо искать другой.
— Полковник, а зачем мы вообще сюда пришли? На самом деле? Не за оружием? Ведь нет?
Мизэки казалась спокойной, даже равнодушной. Она все равно всё знала и так. Взгляд Эвы — смесь обожания влюблённой кошки и нарастающей паники. А Григорий был спокоен, как слон. Казалось, скажу, что мы пришли сюда, чтобы найти проход в ад, он бы всё равно не удивился, только обрадовался
— Хорошо, я скажу. Хочу найти здесь, на этой базе, Артура…
— Никитина? — Григорий лениво почесал шею. — А зачем?
— Только он может подтвердить, что я настоящий Олег Громов. А второе, как ни пафосно это звучит, хочу по-прежнему спасти Землю от гамма-излучения этой гребанной Сверхновой.
— Смысла нет. Земля в полной жопе, — Григорий хмыкнул, сплюнул себе под ноги.
— И все равно я хочу узнать, собирается ли по-прежнему звездолёт или нет.
— Мы можем проверить это. Слетать на космолёте, — предложил Гришаня. — Зачем нам Никитин?
— Мы не сможем пристыковаться ни к докам, ни к звездолёту. Там наверняка усилили меры безопасности и сменили полностью все коды доступа. И вообще я член команды и один из самых важных. Управление звездолётом делалось под меня. Понятно? И я хочу узнать, в каком там всё состояние. Что скажешь, Мизэки? Есть у нас шанс пройти здесь?
— Есть, конечно.
С хитрой улыбкой, потянулась к своему рюкзаку и вытащила устройство, смахивающее на большую стрекозу с расширяющейся каплеобразной головой.
— Дрон? Но зачем? А-а-а. Я понял, — я усмехнулся такому простому, но гениальному решению моей напарницы. — Так отлично. Значит, Мизэки запускаешь эту штуку, а мы разнесём эту халабуду на куски.
Дрон едва заметно зажужжал, выпорхнул из рук девушки и полетел в проход. А я снял с плеча лазерную винтовку. Щелчок. Отъехала створка, скрывавшая огневую точку и я точным ударом луча уничтожил её.
Григорий быстро понял мою идею. Выглядывая из-за каменной глыбы, он прицеливался, жал спуск. Взрыв! Во все стороны отлетели ошмётки от турели, беззащитно открывшейся, чтобы уничтожить дрон. Мизэки так здорово управляла им, что пару раз я засмотрелся на лихие пируэты, которые выделывала эта «игрушка», обходя строй «светлячков» — пулемётные очереди, прошивающие пространство.
И тут же не удержался от восхищенного возгласа, когда Эве удалось метко разнести на куски огневую точку. Девушка обернулась, одарив меня радостным взглядом. Лицо раскраснелось, блестело от пота. Не женщина — огонь.
— А, проклятье!
Григорий выскочил слишком далеко за пределы нашего убежища, и получил пулю. На плече расплывалось тёмное пятно с дыркой посредине.
— Эва, перевяжи его, — скомандовал я.
Наконец, всё закончилось. Израненный дрон вернулся в руки Мизэки. Ему здорово досталось, два движка были словно срезаны ножом, ещё один довольно сильно повреждён, а на серебристом тельце осталось несколько дырок, похожих на раскрывшиеся цветки. Мне даже жаль стало этого металлического «шмеля», словно он мог испытывать боль.
— Гришаня, ты как?
Лицо парня выражало досаду и злость. На удивление бодро вскочил на ноги, бросив мимолётный взгляд на повязку, которую довольно умело сумела соорудить Эва, и отрапортовал: