— Да, да, голова будет кружиться ещё долго, — продолжил он и улыбка его стала казаться фальшивой, хорошо отрепетированной, как у второсортного актёра.
Наконец, я осознала, всё, что видела до этого, было лишь сном. И Осетров в редакции, и Олег. А сейчас я, скорее всего, в больничной палате. Память вдруг сжалилась надо мной и вернула часть событий — вот, я в телестудии, задаю вопросы Артуру Никитину. Да, именно так. А потом? Что было потом? Туман неведения. Провал. Тьма. Грохот, крики, стоны, резкая боль, которая вдруг стала уходить вместе с угасающим сознанием.
— Разрешите представиться. Эдуард Романович, — с достоинством произнёс мужчина. — Главврач отделения интенсивной нанореаниматологии. Вы пребывали в коме, дорогая Эва. Но сейчас всё в порядке. Нам удалось сделать почти невозможное.
— Что именно?
— Вот, смотрите
Рядом с моим лицом повис, очерченный мерцающей голубой рамкой, экран с перечнем услуг, напоминающий меню в ресторане. Строчка с описанием — цена. Последней стояло что-то сложное, из чего я смогла уловить, что это было связано с реанимацией моего мозга. Много-много фраз. Но одно я увидела чётко и ясно. Стоимость услуги — шестизначная. Боже, я за всю свою жизнь не смогу расплатиться за подобное! Даже, если влезу в долги, продам все имущество.
— Но как же это, — мой голос звучал так слабо, я едва сама могла разобрать, что говорю. — Что это, доктор? Что-то с моим мозгом? Почему…
— Почему такая стоимость наших услуг? — с лица доктора сошла улыбка, он стал серьёзен, даже мрачен. — Ваш мозг, дорогая Эва, долго не получал кислорода, и произошло то, что называется — смертью мозга. Но мы восстановили его. Понимаете? Это очень сложная дорогостоящая процедура, которая включает в себя… Впрочем, это не важно. Вы не должны волноваться, Эва, все уже оплачено. Все услуги.
— Кем? — выдохнула я.
— Благотворитель пожелал остаться неизвестным, — доктор откинулся на спинку стула и взглянул на меня оценивающе, будто думал, стоила ли я таких денег или нет.
— Но вы же знаете, кто это такой?
— Знаю. Но это служебная тайна. Мы не выдаём информацию о своих клиентах и благотворителях, если они того не желают. Вот, дорогая Эва. С вами сейчас почти все в порядке…
— В порядке? — я провела по своей голове, пальцы уколола редкая щетина и вновь на глаза навернулись слезы.
— Да, с физиологической точки зрения. Кстати, мы ввели стимулятор роста волос. Так что через пару недель вы будете щеголять с великолепной пышной причёской. Медицина творит чудеса. Вы хотите есть?
— Нет, — пробормотала я. — Совсем не хочу.
— Это не страшно. Вы сейчас можете встать, прогуляться в нашем прекрасном парке. А Розалинда, наша замечательная медсестра поможет вам.
Через пару минут распахнулась дверь, и дородная женщина в белом халате и шапочке вкатила инвалидную коляску, и стало так неуютно, будто лицом к лицу столкнулась с собственной старостью. Но доктор понял мои страхи:
— Разумеется, нет никаких проблем — вы будете ходить самостоятельно, но в целях сохранения вашего здоровья, пока вы можете передвигаться в этом комфортном кресле. Я оставлю вас, чтобы вы могли привести себя в порядок. А наш суперсовременный робот-ткач обеспечит вас одеждой по вашему вкусу. Затем часовая прогулка на свежем воздухе. Прекрасный завтрак. Уверяю вас, после этого у вас будет зверский аппетит. Вот. Розалинда поможет вам. Вы хорошо понимаете меня?
Я кивнула. И ещё пару минут после того, как доктор вышел, лежала без сил. В почти полной тишине, прерываемой лишь тихим гудением приборов. Бездумно наблюдая, как пляшут пылинки в воздухе. А пушистые облака рисуются лёгкими акварельными мазками на высокой небесной лазури. В голове теснились обрывки мыслей, разрозненные картинки. Они перекрывали друг друга, сталкивались, то поднимались на поверхность, то ускользали, стоило мне разглядеть их пристальней. Боже, я была мертва. И кто-то помог мне вернуться на этот свет. Но кто? Кто это может быть? И кто я теперь? Человек или может быть андроид? Страшно встать и увидеть себя такой, какой я стала.
В автоматической ванне я расслабилась, роботизированные руки держали меня в своих объятьях, гладили, нежно массировали кожу. Устало прикрыла глаза и представляла, как бы Олег касался и целовал бы меня вот также осторожно и бережно. Но все заслоняла противная физиономия моего главного редактора. Под сальным взглядом его глазок я чувствовала себя беззащитной. Боже! Неужели это он оплатил моё лечение? Но нет, он жадный, эгоистичный, лишь притворяется щедрым и благодушным. Он делает всё, когда точно знает, что может получить сполна за свою «доброту». Мне приходилось идти на уступки, делать вид, что я отвечаю его домогательствам. Профессия журналиста уже отмирала, любой человек мог превратиться в суперпопулярного репортёра. И я понимала, в какой я зависимости от этого похотливого ублюдка.