Он вздрогнул, оглядел себя, и густая краска залила щёки. Прикрыл себе пах, сжался. Как ребёнок, будто я не видела его голым.
— Эй, Мизэки, мне бы помыться вначале не мешало. Как у тебя здесь?
— Встань вот здесь, — указала я место в углу.
Когда Олег послушно проследовал туда, его окутало серебристым туманом, а когда он рассеялся, Олег предстал не только чистым и розовым, как младенец, но и гладко выбритым.
— Здорово, — Олег с интересом посмотрел на потолок, куда исчезла насадка душа. — Ультразвук? У нас такое тоже есть. Но попроще. Вот бы ещё бриться не нужно было, — протянул он мечтательно и провёл рукой по подбородку.
Он быстро усваивал технологии будущего. Также не удивлялся одежде, которую мгновенно соткал наш робот. Но без левой руки Олег оказался трогательно-беспомощным. Всё пытался сунуть несуществующую кисть в рукав и промахивался. А когда, наконец, застегнул молнию на куртке, украдкой смахнул слезы. Плюхнулся в кресло и сгорбился, как старик.
— Я теперь зомби? — поднял на меня печальный взгляд.
Я провела МРТ сканером у него над головой, на большом шаре отразился мозг в разрезе, расцветились жёлтым и оранжевым активные области, побежали колонки цифр.
— На первый взгляд, всё нормально. Но можно проверить основательно. Как ты чувствуешь себя?
— Как последний дурак, — он пощупал пустой рукав и горестно, словно у него сердце разрывалось, вздохнул. — И сколько я так пробыл? В таком состоянии?
— Около недели. У тебя остановилось сердце. Но Адам решил все равно использовать … тебя. Ну, твоё тело. Я сделала голограмму и переслала Никитину.
— Ну, я это уже понял. Ты и фейк-голограмму для меня состряпала, — устало и совсем беззлобно проронил он. — И зачем я, твою мать, ожил. Кому я нужен теперь?
— Разве на Земле не делают биопротезы? — осторожно поинтересовалась я.
— Делают, — глухо отозвался он. — Но это х…ня. Ты представляешь, какая для пилота должна быть чувствительность пальцев?! Как у пианиста, — он поднял руку, сделал жест, будто играл на рояле. — Конченный я человек. Всё. Как говорит Артур — никому не нужный балласт.
— Олег, — я присела на корточки перед ним, положила ладони на его колени, пытаясь поймать выражение его лица. — Я сделаю тебе такую руку, что она будет лучше, чем твоя собственная. Ты не представляешь, какие у нас технологии. Поверь.
Он вскочил, будто только этого и ждал. Притянул к себе здоровой рукой и поцеловал в губы. Что-то одновременно властное и нежное было в этом порыве. Но я осторожно высвободилась. Щеки и уши пылали так, словно на меня дохнуло огнём из печи.
— Я помогу тебе сбежать. Доведу до шлюзов, и ты сможешь сбежать на нашем автоматическом шаттле.
— Согласен. Но только вначале сделай мне руку.
***
— Ну что же, неплохо, — Олег с интересом осматривал развешенное за силовым полем оружие. — И да, эта штука. Ваш лифт — это ведь телепорт?
— Да. Но только на небольшие расстояния. В пределах корабля.
— Но корабль у вас здоровенный, махина. А как вы смогли спрятать его от наших спутников?
Я застыла, на миг отвлеклась от ввода в интерфейс данных Олега, задумалась. Рассказывать ему о наших секретах или нет? Он и так слишком много узнал. Но как это может нам повредить? Даже, если он расскажет своему начальству, массмедиа, вряд ли ему поверят. Или просто не смогут ничего сделать.
— Если кратко, то мы находимся не в вашей реальности. Как бы постоянно перемещаемся из прошлого в будущее на миллисекунды. Туда-сюда. Эффект Шнайдера-Боднара. Поэтому в настоящем нас нельзя обнаружить.
— Мать вашу. Никогда не слышал о таком эффекте. Но для военных нужд вещь отличная. Практическая невидимость.
Он остановился рядом со мной и попытался взглянуть на экран, где пробегали строчки кода. По его сосредоточенному лицу и вопросам было понятно, что он страшно нервничает, от того и кусает губы. Хотя и пытается скрыть это.
— Естественно. Это появилось много позже твоего рождения.
— А это вообще чего тут? — Олег обвёл руками помещение. — Сборочный лабораторный комплекс? Я прав?
— Да, верно. Вот этот зал — здесь готовые образцы оружия на стендах. В следующем сборочный цех. Там два ряда ложементов, над каждым роботизированные «руки». Но сейчас все остановлено.