— Проклятье! — я бросил взгляд на костюм невидимости. — Испортил хорошую вещь, сука, — пихнул ногой лежащее ничком тело. — Придётся возвраща…
Но договорить не успел. На моих глазах ткань стала быстро, прямо на глазах зарастать, и через мгновение я вновь оказался в идеально прозрачном коконе.
— Всё, поехали! — скомандовал я.
— Подожди, — девушка склонилась над гнером, будто пыталась понять, сдох он окончательно или может ожить.
— Ну чего ты возишься?! Сейчас ещё толпа уродов набежит. — Быстрее, чёрт возьми!
Она наконец выпрямилась и я открыл фонарь кабины, помог Мизэки залезть внутрь, сам запрыгнул на переднее сидение.
— Твою мать! — я шваркнул кулаком по мёртвой панели управления. Балбес! Идиот! Я же выключил двигатели и теперь их вновь можно будет включить живой лапой гнера! — Мизэки, надо опять менять мой ДНК-код.
— Да, я знаю. А ты всё куда-то торопился, спешил, пока я была занята делом, — снисходительная или даже высокомерная улыбка тронула её губы. — И успела набрать материал.
— Умница моя.
Она вытащила медицинский пистолет, и вновь я ощутил едва заметный укол в шею, от которого разошлись волны резкой боли. Двигатели жизнерадостно взревели и, сделав боевой разворот, я устремил аппарат к люку в потолке, откуда мы прибыли сюда.
— Мать твою! — дыра закрылась, да так плотно, что я едва сумел заметить небольшие вдавленности по краям.
Бросив флаер вниз, в самую бездну с кипящим зелёным туманом, я развернулся. Взмыв свечей вверх, понёсся на таран к тому месту, где был люк. Из носа вырвался оранжево-алый пучок плазмы, ударился в потолок. Корпус с тихим шелестом осыпал фейерверк золотистых искр, будто пролился дождь. Напрасно. На потолке не осталось ни то, чтобы дыры, даже царапины. Он слился с махиной корабля и не хотел выпускать нас отсюда. Ловушка захлопнулась.
Как нам выбраться отсюда?! Сукин ты сын, Адам, запер нас в этой тюрьме. Ну, ничего, полковник Громов выбирался и не из таких передряг.
Я вызвал схему этого зала и обнаружил у самого потолка несколько широких труб с заслонками.
— И не думай! — воскликнула Мизэки в таком отчаянье, что я удивлённо взглянул на неё, подняв брови. — Там радиация превышает в сотни раз смертельно опасную дозу! Мы просто сгорим.
— Мы сгорим? Насколько понимаю, вот это… — вызвал экран с панелью управления капсулой анабиоза, в которой Мизэки спасалась от перегрузки. — Защита от разного вида излучения. Вот, — я щёлкнул пальцем по зелёной шкале. — Защита от X-лучей.
— Олег, я смогу спастись от излучения, но тебе нужно пилотировать флаер. Ты не сможешь…
— Ни слова больше! Ложись в капсулу. Всё! Быстро!
Мизэки подчинилась, нехотя улеглась на кресле и сверху её вновь закрыла дрожащая как студень масса, но теперь с зеленоватой плёнкой сверху.
А я нарезал круги под потолком, изучая, как работают заслонки на трубах. Они, то открывались, выплёскивая клубящийся зеленоватый туман, то вновь с громким скрежетом закрывались.
Сжав челюсти, я затаил дыхание и врубив двигатели на полную мощь, повёл флаер прямо в открывшийся зев широкой трубы, которая только что выпустила смертельно ядовитый газ.
Чудовищная боль укутала меня своим чёрным непроницаемым покрывалом. На миг я ослеп, словно у меня вытекли глаза. Впрочем, скорее так и произошло. Жёсткое излучение, невидимая глазу смерть, проникло во флаер, поджарила мою плоть. Но это длилось лишь мгновение. И словно вынырнув из ослепительно яркой вспышки света, обнаружил, что мчусь по цилиндрическому туннелю, чьи серо-стальные стены увили толстые, как бревна чёрные кабели. Фу, наконец-то я выдохнул с облегчением, и откинулся на кресле.
Напрасно я потерял бдительность и расслабился. Флаер вздрогнул всем корпусом, просел, будто на него сверху упал слон. И сквозь прозрачный фонарь кабины я увидел, как вокруг обвилось толстое чёрное бревно. Проклятье! По стенам проходили вовсе не кабели, а здоровенные змеи! По крупной гладкой чешуе, каждая с мою ладонь, анаконды пробегали ярко-синие вспышки света. Электромагнитная атака.
Захлёбываясь и заикаясь, противно взвыла сигнализация, сообщив и так понятный факт, что вся электроника флаера вышла на мгновение из строя. Погас и вновь включился свет. Замерцали с помехами экраны управления. Но изо всех сил я удержал флаер в полете и он слушался меня, словно в благодарность за то, что я не бросил его на произвол судьбы.