- Диспетчер, говорит Шон Андерсен. Предоставьте "свободный коридор" для RX-2000.
Пока я общался с очаровательной патрульной, ограбившей меня на десять кусков. Нежился в объятьях наноботов, коридор для моего летуна уже ушёл. Придётся ждать новый.
- Коридор будет свободен через... - начал диспетчер механическим женским голосом, но тут же перешёл на такой же искусственный, но более низкий, мужской: - Один час, двадцать пять минут, сорок секунд.
У меня вырвалось такое витиеватое трёхэтажное ругательство, что система булькнула, щёлкнула и пробормотала как-то совсем по-человечески растерянно:
- Запрос не ясен. Повторите запрос...
Что они там, охренели что ли? С чего вдруг всё занято? Правительственную делегацию, что ли ждут? Хотя, нет. Зря я так. Для моего "зверя" нужен особый, двойной коридор, это тебе не финтифлюшка, как у патрульной девочки. Мой орёл любит простор, где может показать всю свою мощь. Если будет лететь по обычному коридору, который выделяют для стандартного транспорта, снесёт все к чёртовой матери из двух, а то и трёх ближайших. Даже, если какая-нибудь колымага нечаянно попадёт в инверсионный след моего космолёта, свалится на землю в два счета.
- Шон Андерсен, мы можем предоставить вам коридор SS-X1. Это будет стоить на 500 кредитов дороже. Если вы согласны, мы передаём координаты.
- Валяйте.
Хитрая политика. Хочешь дёшево - езди по улицам, стой в пробках, но зато почти бесплатно. Дороже - вот тебе летательный аппарат. Хочешь летать быстро? Покупай роскошный космолёт, на котором сможешь махнуть даже к звёздам. Ах, тебе не по карману? Ты же сам виноват, что ты бедный. Бедный, значит глупый, необразованный.
Судя по координатам, перелёт предстоял над стратосферой. Лететь через космос на базу, которая находилась всего-то в двух сотнях миль, все равно, что вызвать шикарный лимузин и с помпой проехать на нем от одного подъезда дома до другого. Когда учился в академии, был у нас такой пацан. Все строил из себя кронпринца, рассказывал о роскошных особняках, яхте, которые принадлежали его отцу, прикатывал на учёбу на лимузине класса Альфа. Я не из бедной семьи, мой старик владел небольшой компанией по производству домашних роботов-уборщиков. Но я таким дерьмом не занимался. Достижения в мастерстве пилотирования - вот главное, что было важно для меня.
Звали того парня как-то чудно. Эйрикссон - да, точно. А имя - Петюр. Тощий, как палка, волосы как солома, глаза бесцветные, то ли зеленоватые, то ли голубые - один чёрт. И вот этот Петюр долго морочил всем нам головы, какой он крутой. Пока не упал в обморок на семинаре. А потом выяснилось, что это был голодный обморок. Не доедал, бедняга. Все бабло тратил на то, чтобы пускать пыль в глаза.
Но мой RX-2000 - красивый, мощный, но ничего лишнего, тяжеловесного, того, что зовут показухой. И реально я могу махнуть на нём, если не к звёздам, то к докам на границе солнечной системы, где собирается звездолёт и спейс-файтеры. Проект Нортона включал только звездолёт и какие-то приблуды, но Морган потребовал к нему истребители. А с самым богатым человеком на Земле, который оплачивает весь этот банкет, не поспоришь. Мои орлы теперь не только доставляли груз к докам, но и учились пилотировать истребители. А это, скажу я вам, совсем иначе, чем на Земле.
Ну что ж, надо лететь на базу. Стартануть в космос я мог прямо здесь, включив ракетные двигатели. Но боюсь от дома, где живёт Нортон, остались бы лишь развалины.
Включив двигатели вертикального взлёта, я повёл космолёт бережно и аккуратно, словно младенца нёс на руках. Едва покачиваясь, начал подъём, все выше и выше, мимо ярко освещённых окон - свет солнца почти не проникал сюда, поэтому электричество горело всегда. Широченный проспект внизу становился всё уже, уже, пока стены башен не сомкнулись в неприметную щель. И я рванул по свободной трассе прямиком в космос. Пронизанные рассеянным солнечным светом остались внизу облака, гордо плыли, словно величественные айсберги в океане. Горизонт, изогнувшись дугой, отделился голубоватой дымкой от пугающей чёрной бездны, на котором пока я не мог видеть звёзд.
- Ракетные двигатели включены, - возвестила система женским голосом.
- Подтверждаю.
Внизу размахнулся во всю ширь ковёр с бело-голубыми разводами. А в шлемофон полилась музыка космоса, словно из-под глубокой толщи воды слышалось завывание ветра и шум прибоя, горловое женское пение, и ритмичные звуки глюкофона - металлического барабана.
С телескопа, встроенного в обшивку, в бортовой компьютер посыпались картинки из далёкого космоса - здесь нет атмосферы, никто не мешает увидеть кружева, сотканные из звёздной пыли. Обычно я выбираю самый красивый фон и обновляю его в кабине.
Начал снижение, нырнул в густую пену облаков, на мгновенье перестав видеть всё вокруг и вот уже белая хмарь расступилась - в окружении унылых серых холмов, поросших редким леском, прорисовались очертания родной базы, смахивающей на огромный стадион, к которому ведут ровные серые ленты взлётно-посадочных полос. Кажется, база открыта всем ветрам. Но нет. Сверху её закрывает крыша из прозрачного графена, самого прочного на Земле материала, толщиной в атом. Как-то пытался к нам проникнуть нарушитель. Думал, что шутя пролетит насквозь - графен выдержал удар, а незваного гостя размазало в кашу. Даже определить тип летательного аппарата не смогли.
- Я - Сокол, вызываю Скалу. Разрешите посадку.
- Разрешаем! Разрешаем! - совсем не по форме со смешком ответил высокий мальчишеский голос.
Развлекаются, долбоебы хреновы. Конечно, общение с диспетчером по связи - анахронизм. Они все равно уже заметили меня на радарах и передали в бортовой компьютер координаты той ВПП, куда я должен сесть. Но раз по уставу обмен сообщения предусмотрен, он должен быть таким, как положено, без всякой самодеятельности. Распустил я своих ребят.
Я выключил ручное управление, и теперь уже компьютерная система повела мой космолёт по идеально ровной глиссаде до посадочной полосы. И я, откинувшись в кресле, лишь следил за параметрами приборов. Сброс скорости, шасси коснулись пластобетона с такой мягкостью, что я даже не почувствовал толчка, не говоря об ускорении. На экране ровно, как часовой на посту, застыло значение в 1G. Обыватель представить не может, как трудно посадить подобную махину. Да вообще посадка - сложнейший элемент пилотирования. И каждый раз меня охватывала зависть к интеллекту системы, которая может вот так легко, мягко, без усилий сделать то, что отнимает у меня тонны нервов, и гложет беспокойство, что когда-нибудь она заменит меня полностью. И я пополню ряды паразитов, тех, для кого и создают ненужные рабочие места, только, чтобы они не сошли с ума от безделья. Самая страшная пытка - выполнять никому не нужную работу.
Космолёт остановился прямо перед воротами, ведущими на базу. Я спустился по приставной лесенке, спрыгнул вниз. Как всегда промелькнула жалость, и какое-то странное чувство потери - надо расстаться с моим летуном. Вот высокие ворота разошлись, словно неведомые силы втянули их в стены. Космолёт затащило внутрь, а я прошёл через КПП на базу, миновал узкий тёмный коридор, где по мне раз десять проехался луч сканера. И вышел уже на поле, расчерченное яркими огоньками на сектора. Приземистые ангары, выкрашенные ядовито-зелёной краской, казармы. Массивные очертания космолётов, вдавленных своей тяжестью в пластобетон. И в центре - высокая башня диспетчерской вышки, которую венчал словно глаз циклопа, присматривающий за Вселенной - огромный телескоп.
Пока шёл к своей казарме, несколько раз пришлось остановиться перед пилотами, которые как назло попадались навстречу, отдавали честь. А в их глазах я читал немой вопрос - ну, что командир, не пора ли в бой? Нет, не пора, пока этот слюнтяй не захочет разобраться с мерзавцами.