Выбрать главу

- Командир, не выгоняйте меня из отряда. Пожалуйста... - голос плачущий, совсем пацан расклеился. - Я ведь раньше на Аляске жил. У нас там холодно. Переношу я жару плохо. Но я привыкну.

- Клаус, ты уже три раза тест провалил.

Сказал без всякого укора, стараясь держать себя в руках, хотя в душе кипела злость. Но не на Клауса, а на этого говнюка Моргана. Клаус Хоффер - неплохой пилот. Ну, не такой, как Ян Беккер, но вполне себе. Можно сказать, выше среднего. Но Моргану зачем-то надо, чтобы я проводил эксперименты над своими пилотами, готовить их для высадки на другие планеты. То покрытые льдом и снегом, где от мороза кожа обмораживается, будто обугливается, лопается эмаль на зубах. Или с непроходимыми джунглями, кишащими змеями всех размеров и цветов, от тонких, похожих на шнурки, до толщиной с бревно. А вот теперь планета - раскалённый ад. Да ещё кто-то из программистов, что работают на Моргана, соорудили этого фиолетового монстра. Идиоты, они просто издеваются над нами! Может быть, этому денежному мешку удовольствие доставляет наблюдать, как мы корячимся? Сукин сын, придушил бы, не посмотрел, что он наш самый главный спонсор. Урод, твою мать. Моральный урод, садист и подонок.

- Ладно, Клаус, посмотрим, - буркнул я. Обвёл взглядом ребят, перекатывая желваки. - Всё разошлись. Свободны. Оценки потом пришлю.

После душа я решил пойти в офицерскую столовую. Это проклятое ползание по песчаным барханам выжало меня, как лимон. В горле пересохло, хотя я успел хватануть виски, но готов был сожрать целого быка.

В столовой у нас уютно. Зал небольшой. Стена голубоватого стеклопластика, разделённая рамами из красного дерева, выходит прямо на лётное поле. Дубовые столы накрыты жёстко накрахмаленными белоснежными скатертями. С потолка из невидимых ламп льётся мягкий приглушённый свет.

Обслуживают нас хорошенькие официантки в голубых коротких юбочках, белых кофточках и кружевных передниках. Необходимости в подобной обслуге никакой. Но тут-то я совсем не против. Это поднимает настроение. Одно дело, когда приходишь в столовую и просто набираешь еды у автомата, и совсем другое, когда милая девушка поухаживает за тобой, принесёт, и с очаровательной улыбкой расставит перед тобой тарелки, которые сразу выглядят изысканными блюдами.

- Что господин полковник желает сегодня?

Рядом возникла наша новенькая официантка, азиатка с каким-то труднопроизносимым именем. Она говорила, что переводится оно с японского, как "цветок красоты". Думаю, родители польстили ей, но надо признать откровенно - девчушка была очень и очень хороша. Роста небольшого, но фигурка ладная, упругая попка. Свежая, нетронутая ни временем, ни пластическим хирургом, смуглая кожа. В разрезе блузки по-девичьи круто выпирает аппетитные груди. Хотя азиатки обычно плоские как доски. Но эта не такая. Сладкая девочка. Так бы и съел.

- Давай, Мизэки, двойную порцию фирменного мяса, гарнир там какой-нибудь, пару салатов...

- Десерт как обычно - клубничный сандей? А что будете пить?

- Чего не жалко, Мизэки. На твой вкус.

На круглом личике заискрилась улыбка, в уголках маленького изящно очерченного рта появились ямочки. Очаровашка. И улыбка такая хитрая, манящая, что захотелось утолить голод не только в смысле еды. Раньше Мизэки так не улыбалась мне. Или я не замечал. В последнее время мне совсем было не до личной жизни.

Девушка ушла выполнять заказ, а я обратил внимание на голоэкраны, на которых крутили новости. Журналисты, нацепив на лица лицемерные маски сочувствия, смаковали очередную трагедию - взрыв в телестудии, сыпали подробностями. Пять погибших, десятки раненных. Пострадала журналистка известного канала Эва Райкова. Я и без них всё это знал. Нортон успел прислать сообщение, что с ним всё в порядке. Боялся видно, что я разозлюсь и разнесу к чертям лагерь этого говнюка Макбрайда.

Артур рассказал то, о чем молчали журналисты и полиция. Зрительный зал был отделён силовым полем от того места, где сидел он и остальные гости. И взрывчатка, ударившись о невидимую преграду, срикошетила в зал. Поэтому столько жертв. Мерзко было то, что бомба нанесла электромагнитный удар по электронике - у людей отключились наноботы. И лёгкие ранения вдруг превратились в смертельные. И почему-то Артур переживал за журналистку, словно ощущал вину в том, что произошло с ней. Интересно, с чего вдруг он так проникся в симпатии к женщине? После гибели Кэйтлин, он словно отгородился от всего мира, ушёл с головой в свою науку, перестал делить людей на мужчин и женщин. А тут вдруг такой интерес?

Журналисты всех каналов, а их промелькнуло уже пара десятков перед глазами, вопили в один голос - террориста послала секта "Очищающий свет Сверхновой". Перед тем, как бросить бомбу преступник выкрикнул её лозунги. Беда в том, что охранники пристрелили его. А Макбрайд, появившись на одном из каналов, устроил пресс-конференцию и вновь открестился от террориста. Говорил спокойно и рассудительно. Взгляд из-под старомодных очков, которые делали его похожим на добряка-учителя, был снисходительный и мягкий. Мол, мы - мирные люди. Не хотим никому зла. И вообще, против насилия. Ну-ну, только идиоты в это верят.

Вон опять вылез на экран. Уже в какой-то ярко освещённой студии вещает перед битком набитым залом: "Дорогие братья и сестры, наша организация скорбит вместе со всеми о погибших. Помолимся за их души". Мерзавец и гребанный лицемер. Самое страшное в этих взрывах не мёртвые, которым все равно, и даже не их семьи, которые будут страдать, но время вылечит их. Самое главное это те, кто стал инвалидом, потерял руки, ноги, здоровье. О них всегда забывают, будто их и нет.

Как раз за экраном, где изливал крокодильи слезы Макбрайд, шёл повтор репортажа из взорванной студии. Выложенные в ряд в чёрных пластиковых контейнерах тела, развороченный потолок, кресла и стены, забрызганные кровью. И невероятная злость на собственное бессилие охватила меня. Так бывает, когда сталкиваешься лицом к лицу с чьей-то подлостью и думаешь - не может этот мерзавец уйти безнаказанным, кто-то должен его остановить. Людское правосудие или небесное. И ты сидишь и ждёшь, что сработает эффект бумеранга. Но добро не вознаграждается, а зло продолжает свой победный путь.

- Ваш обед, сэр.

Мелодичный голосок официантки заставил оторваться от горестных мыслей. Девушка ловко, с какой-то удивительной, лебединой грацией, расставила с подносика блюдо с жареным мясом, обильно политого подливой, пару салатниц, хрустальный графинчик с водкой и сандей в высоком бокале, украшенный свежей клубникой. Чёрт возьми, неужели, я все это съем?

- Спасибо, Мизэки. Составь мне компанию, - вдруг предложил я. - Выпьем. Давай. Своему начальству скажешь, что полковник попросил. Принеси себе тоже поесть и стакан.

- Хорошо.

Она сорвалась с места и через пару минут появилась с небольшой стопкой. Я разлил водку и тут же опрокинул свою в рот. Внутри меня так по-хорошему потеплело, что сердце оттаяло. Милая девчушка, не ломается, не кокетничает, даже не пытается заигрывать со мной.

- Господин полковник чем-то огорчён? Я могу помочь?

В нежном голоске я уловил реальное сочувствие, не жалость, а понимание. Голова как-то странно поплыла. Есть расхотелось, но я заставил себя придвинуть тарелку с мясом. Тупым столовым ножом медленно попилил на куски, положил один в рот. И не ощутил никакого вкуса, словно жевал кусок изношенной дряхлой покрышки. С трудом проглотив, вновь заполнил стаканчики.

- Этот поганец Макбрайд устроил терракт на студии. А там был мой друг. Понимаешь, Мизэки?

- Он погиб? - растерянно заморгала, личико у неё вытянулось, а шоколадные глаза потемнели.

- Нет, - помахал я головой. - Но погибли другие.

И меня тут прорвало. Стал изливать душу маленькой официантке, как самому родному человеку. Рассказывал о взрывах на космодроме, об авиакатастрофе, как я вытаскивал Артура из горящего самолёта. Графинчик опустел подозрительно быстро, и девушка сбегала ещё раз.