Можем ли мы сейчас взять и разгромить немецкие войска, занявшие наши земли и пытающиеся захватить новые? Ведь наши танки лучше и крепче немецких, новейшие истребители быстрее немецких, пушки мощнее и дальнобойнее немецких, карабины и автоматы скорострельнее и надёжнее немецких. К сожалению, не можем. Не можем, потому что на сегодня нам не хватает самого главного — выучки красноармейцев, опыта красных командиров. К сожалению, этого нам ещё не хватает. Вот поэтому нам до сих пор приходится терпеть то, что наши братья и сёстры страдают под фашистским игом. Терпеть, пермалывать лучшие немецкие части, выбивать их самых умелых, самых обученных солдат и учиться их бить.
Но мы быстро учимся, и не за горами тот день, когда мы превзойдём нашего врага и в этом. И тогда — берегитесь! — пригрозил кулаком в сторону фронта командир бригады полковник Белов.
23-ю бригаду перебросили по железной дороге в Старую Руссу, а потом она ночью, под прикрытием снегопада, совершила марш вдоль южного берега озера Ильмень почти до Шимска. Именно до этих мест дошли немецкие войска во время ноябрьского наступления. Шли на Новгород, но упёрлись в рубеж по реке Мшага и нижнему течению Шелони: лёд на реках ещё не настолько крепок, чтобы по нему могли пройти немецкие танки. Вот и выжидали, когда он окрепнет. А заодно — пополняли запасы снарядов, ремонтировали технику. Готовились, в общем, к продолжению наступления, конечной целью которого была Октябрьская железная дорога, соединяющая Москву и Ленинград.
Готовились к боям немцы, готовилась стрелковая дивизия, стоявшая рядом, тоже на правобережье Шелони, готовилась бригада. Ведь даже не самый долгий, сорокакилометровый марш по новгородским снегам и замёрзшим болотам не обошёлся без поломок и отказов техники. В основном, конечно, разные мелочи, вроде слетающих у «Комсомольцев» гусениц, но у грузовиков были и дела посерьёзнее, вроде сожжённого сцепления и вскипевших двигателей, теперь требующих переборки. Да, зима, холод, а моторы машин, ползущих на первой передаче с тяжёлым грузом по снежному месиву, закипают.
Столь боевое выступление товарищи Белова не оставило у опытных бойцов ни единого сомнения в том, что завтра в бой. Да и сам он в конце митинга подтвердил это, зачитав боевой приказ: прорвать линию обороны противника в районе деревни Выбити и ударом через реку ворваться в городок Сольцы. Дело в том, что фашисты понадеялись на непроходимость новгородских лесов и не прикрыли свой правый фланг. Вот советское командование и приняло решение сходящимися ударами с юга и севера окружить целый немецкий моторизованный корпус с приданной ему эсэсовской дивизией «Мёртвая голова».
С утра следующего дня заговорила артиллерия, и миномётный расчёт Кудина впервые вёл огонь не по учебным целям, а по настоящему врагу, закопавшемуся в советскую землю. Кажется, нормально отстрелялись. И едва утихла канонада, как в атаку на Выбити пошли танки, сопровождаемые на некотором удалении гусеничными бронетранспортёрами. А миномётчикам отдали приказ грузить их «самовары» на «Комсомольцы» и быть готовыми открыть огонь прямо с них, если фрицы будут сильно сопротивляться.
Но «добавки» не потребовалось. Десяток Т-44, рота, с лёгкостью преодолел линию обороны немецкого батальона, прикрывающего деревеньку. Чем и открыл дорогу не только своему мотострелковому батальону, но и соседней стрелковой дивизии. Потери были незначительные: пробоина в броне у одного БТР-50, сбитая гусеница у второго и не больше десятка убитых.
Танковая и пехотная роты сразу же ушли на север, в сторону Сольцов, где боевые товарищи должны были уже занять ещё одну деревушку, Иловёнку. По их следам направили и миномётчиков с артиллеристами, а два отделения с потерявшего гусеницу бронетранспортёра, осталась караулить пленных, пока экипаж боевой машины занимается ремонтом. Ну, и дожидаться соседей-пехотинцев, уже подходящих с юга, чтобы передать им фрицев.
Вячеслав, сидя на броне Т-20, впервые видел результаты своей боевой работы так близко. Сложно, конечно, точно угадать, куда падали «его» мины, ведь по батальонному опорному пункту вела огонь не только их миномётная рота, но и артиллеристы, а воронки от мины и трёхдюймового снаряда в мёрзлой земле он ещё не научился различать. Но не хотелось бы ему оказаться под таким же артобстрелом. Ведь белоснежный покров на месте немецких траншей почернел от выброшенной взрывами земли и копоти. Полностью почернел. И местами из-под этой серо-чёрной каши торчали тела убитых, валялись какие-то обломки и обрывки и даже куски рук и ног.
В Иловёнке картина была похожей. С той лишь разницей, что её оборонял даже не батальон, а только рота. Здесь, на окраине деревни, определили позиции артиллерии. И не только бригадной, но и дивизионной, нагнавшей миномётчиков, пока и они, и танкисты, и мотострелки пополняли боезапас перед следующим рывком.
— О, наконец-то явились! — недовольно произнёс водитель грузовика Зис-5, с которого миномётчики сгружали ящики с боезапасом. — А раньше прилететь не могли?
Действительно, по Сольцам «работали» штурмовики, ныряя вниз, а потом, натужно ревя двигателями, набирая высоту. А над ними вертелась карусель воздушного боя: наши «ястребки» отгоняли от Ил-2 прилетевших откуда-то с юго-запада немецких стервятников.
— Да чего ты напраслину возводишь? Городской аэродром в Сольцах бомбёры ещё вчера разнесли. А сегодня утром добавили, — оборвал недовольного его же более старший товарищ. — Если бы не это — хрен бы мы так легко сюда вышли.
Так что водителю пришлось пристыженно замолчать. Но ненадолго.
— Смотри-ка, а эти в нашу сторону, — указал он на группу истребителей, идущих на высоте километров пять со стороны Новгорода.
Краснозвёздные, не задерживаясь, проскользнули восточнее Иловёнки, и вскоре где-то на юге закрутилась новая воздушная карусель. Судя по загрохотавшим вскоре глухим тяжёлым взрывам, ястребки шли на перехват группы бомбардировщиков, направленных для удара по атакующим советским войскам.
В Сольцы ворвались уже ближе к сумерках, сбив охрану с единственного на всю округу моста через Шелонь (если не считать взорванного железнодорожного, расположенного западнее). Вот тут, во время штурма городка, расчёту Кудина пришлось потрудиться, реагируя на радиозаявки мотострелков, вычищающих город от немцев. Благо, радиостанциями обеспечен каждый бронетранспортёр, и каждый взвод пехотинцев имеет в своём распоряжении одну-две рации.
В ту ночь Кудин и его расчёт впервые за время пребывания на фронте ночевал не в землянке, а в самой настоящей русской избе. В ней ещё вчера жили фрицы, и от них остался неприятный, какой-то враждебный запах. Но даже он не портил того блаженства, с которым ребята входили в тепло после возвращения из караула.
Утро началось с трескотни зенитных автоматических пушек и крупнокалиберных пулемётов. Истребители из Новгорода чуть-чуть опоздали, и немцы успели сбросить несколько бомб на юго-западную окраину города. Но миномётчики и их боевая техника, остановившиеся на Новгородской улице недалеко от реки, не пострадали.
Миномётный взвод выдвинули ближе к деревушке Ёгольники, со стороны которой немцы могли контратаковать, чтобы отбить город. Траншеи в мёрзлой земле там вырыть не успели. Да и мотострелковая рота, выставленная в качестве заслона, должна была передать позицию красноармейцам стрелковой дивизии, только-только входящей в город.
Но не успела. Сначала раздался приказ командира взвода:
— Открыть заградительный огонь по дороге восточнее Ёгольника. Мин не жалеть! Координаты…
Потом к Ёгольнику протарахтели «Комсомольцы» с пушками Зис-3 на прицепе и загрохотала винтовочно-пулемётная стрельба.
— Немецкие танки атакуют, — долетела тревожная весть.
И ведь верно: они же берут в кольцо моторизованный корпус, в составе которого танковая дивизия.
Ёгольник буквально утонул в разрывах снарядов, и Славка мысленно перекрестился, что немцы пока сосредоточили огонь на передовом заслоне, а не на их ничем не прикрытых позициях.
А вот танки он в прицел успел рассмотреть. На удивление, большинство из десяти, прущих на наших, были советскими БТ, перекрашенными в белый цвет с намалёванными огромными чёрными крестами. За их шустрой стаей проглядывали две более массивные «четвёрки» и… КВ.
Если «бэтэшки» противотанкисты пощёлкали достаточно быстро, то немецкие Т-4 умело прятались за горящими трофеями, выбивая противотанковые орудия. А КВ медленно полз вперёд со скоростью движущейся перебежками пехоты, не обращая внимания на отскакивающие от его толстой шкуры снаряды Зис-3.
Всё! Закончилась противотанковая батарея. Бой идёт уже между деревенскими домами, а трофейный «Ворошилов», обходя Ёгольник стороной и вспахивая снежную целину, неотвратимо движется в сторону миномётчиков.
— Отходим за ближайшие дома! — командует комвзвода, и «Комсомольцы», фыркнув сизым выхлопом, подкатывают к миномётам.
Навалиться всем расчётом, забросить «самовар» на отведённую для него площадку, защёлкнуть стопоры опорной плиты, и можно удирать.
— Товарищ младший сержант, вы куда?
— Ящик с минами, оставили, — выкрикнул Кудин, бросившись в сторону.
Тяжеловато будет для его щуплой комплекции тащить в одиночку этот ящик, но нельзя оставлять боеприпасы врагу.
Взрывом его отшвырнуло вперёд, через этот самый чёртов ящик. И он, переворачиваясь на спину и отплёвываясь от забившего рот снега, увидел горящий, развороченный остов приданного его расчёту «Комсомольца». Какие-то кровавые ошмётки на рваных краях брони. И только через несколько секунд сквозь гул в ушах и головную боль до него дошло: проклятый КВ всё-таки всадил 76-мм снаряд в Т-20, так и не успевший тронуться с места.
Как же так? Всего второй день боевых действий, а Славка уже лишился и собственного расчёта, и миномёта, и приданного тягача.