Фрагмент 24
47
Присказку одного из добровольцев «жизнь — как шкура у зебры: полоска белая, полоска чёрная, полоска белая, полоска чёрная, а в самом конце — жопа!» Виктор вспомнил на левом берегу Днепра, возле села Богородицкое, расположенного южнее Смоленска.
Оборону немцев восточнее областного центра проломили мощнейшей артподготовкой, ударами штурмовой авиации и танковым тараном. И лишь после этого в прорыв была введена 2-я гвардейская мотострелковая дивизия, сумевшая менее чем за сутки одолеть около пятнадцати километров и выйти к Днепру южнее населённого пункта Соколья Гора. Ночью батальон Ларионова на бронетранспортёрах форсировал реку и сбил охрану восстановленного немцами железнодорожного моста на ветке, ведущей к Починку. В ходе начавшегося затем боя мотострелки заняли село Высокое, обеспечив безопасную переправу на плацдарм всего полка.
К концу этого дня нашими были уже Козино, Селифёрово Борщевщина, станция Тычинино и Бубново. Потеряли при этом, ни много, ни мало, до трети боевых машин, поражаемых даже слабенькими противотанковыми пушчёнками калибра 37 мм и польскими противотанковыми ружьями, что немцы выгребли со складов трофеев, захваченных в тридцать девятом году. А командование требовало «давай, давай, давай!». В смысле — не только окопаться на плацдарме, куда будут переправляться дополнительные силы, чтобы продолжать наступление, но и поскорее, пока немцы не опомнились, расширить этот плацдарм.
Так рота Юдина, перемахнув плёвенькую речушку Дрёсна, и оказалась в селе Богородицкое, в которое уже входила немецкая пехота, направленная для контратаки против плацдарма. Самое неприятное — в сопровождении взвода чешских лёгких танков Лт-38, пусть и вооружённых всего-то тридцатисемимиллиметровками, но БТР-60 попадания их «игрушечного» снаряда — за глаза, чтобы вывести из строя. И после пятнадцать минут боя четыре бронетранспортёра горели жирным, коптящим пламенем. Ещё одному, лишившемуся левого переднего колеса, пришлось отползти за деревья на окраине и поддерживать спешившихся стрелков пулемётным огнём.
Да, все три «тридцать восьмых» тоже подбили, как и пару фашистских полугусеничников. Но рота старшего лейтенанта, вооружённая лёгким стрелковым оружием, столкнулась не меньше, чем с батальоном, у которого имелись на вооружении миномёты. А их вовсе не зря на фронте называют «суками». И ладно бы, если только они одни! Ведь всего в четырёх километрах находится аэродром, пусть и выведенный из строя ударами наших бомбардировщиков, но для фрицев отнюдь не бесполезный. Поэтому, вслед за рвущимися минами, окраину села, где залегли бойцы Юдина, стали сотрясать и разрывы более «серьёзной» артиллерии.
Игорь Ларионов отреагировал на доклад Виктора, сделанный по радио, совершенно адекватно:
— Отводи роту в Козинку! Я свяжусь с полком, чтобы твой отход прикрыла дивизионная артиллерия.
«Раскатал губу», как сказал бы кто-нибудь из добровольцев: никакая дивизионная артиллерия по Богородицкому стрелять не стала. Хорошо, хоть беглый огонь по западной окраине села открыли полковые 120-мм миномёты, действительно заставившие залечь немцев, нажимавших на мотострелков. Зато заработал «машиненгевер» на северной окраине, отсекая ребят от рощицы на другой окраине, восточной. По нему «отбарабанил» КПВТ одного из уцелевших бронетранспортёров, заставив заткнуться. Да только винтовочной стрельбе немецкой пехоты «крупняк» не очень-то помешал: МГ легко различить по характерному «цветку» пламени на дульном срезе, а достать фрица, залёгшего с 98кар под каким-нибудь кустом намного сложнее.
Тем не менее, как заметил Юдин, часть бойцов роты под прикрытием бронетранспортёров таки сумела добраться до той самой рощицы. Немного, всего десятка два. Но спаслись ли они? Ведь тут же немецкая артиллерия перенесла огонь на рощицу: всё-таки хорошо у гадов работают артиллерийские корректировщики огня.
Снаряды и мины уже рвутся не только в самой рощице, но и на подступах к ней. Прорываться туда — самому влезть под их осколки.
— Отходим к кладбищу, юго-восточнее! — сориентировавшись, проорал ротный тем, кто был ближе к нему. — Радист, передай в штаб батальона, что мы будем отходить по правому берегу Дрёсны. Радист!
Сеня Селиванов, улыбчивый парнишка из-под Тамбова, уткнулся лицом в землю рядом с рацией, из пулевого отверстия в которой тянется струйка синего дымка.
Перебежками не уйти: открытое пространство простреливается теми фашистами, что напирают, укрываясь за сельскими домами. Ползком, только ползком! А там, за кладбищенской оградой, будет хоть какое-то прикрытие от пуль.
Характерные короткие очереди из «калашей» между домами восточной части Богородицкого всё реже и всё ближе. Значит, те бойцы, что вступили в бой в жилой застройке, уже сами сообразили: надо отходить. Сколько из них сумеет это сделать?
Из примерно двух десятков, оказавшихся неподалёку от Юдина, когда он отдал приказ отступать к кладбищу, четверо дойти не сумели. Зато остальные, укрывшись между могилками, смогли прикрыть отступление пятерых, вырвавшихся из села последними. Всего пятерых из примерно двух отделений!
Много раненых. Кровь или свежие бинты практически на каждом третьем из двадцати двух, что остались с ротным. Но в горячке боя люди пока держатся.
Десять минут на перевязку, пополнение патронами расстрелянных магазинов и распределение тех, кто будет помогать уже начавшим чувствовать раны.
— Мотоциклисты!
Два трещащих выхлопом агрегата вывалились из-за домов, и их пулемётчики разом ударили из «машиненгеверов» по кладбищу. А отряд Юдина сразу же уменьшился на три «активных штыка». Застрочивший в ответ ПК срезал пулемётчика в коляске, поджёг бензобак «цундапа» и заставил второй нырнуть за сруб бани. Развернувшись за ней, мотоциклисты, прикрываясь зарослями сирени в палисаднике дома, сумели ускользнуть. А через пару минут в воздухе завыли мины. И не только пятидесятимиллиметровые, но и куда более мощные 81-мм. Значит, к плацдарму шёл не только батальон, на который напоролась рота Юдина.
— Уходим за Дрёсну! — махнул зажатым в руке ТТ ротный.
Благо, что могильные холмики хоть как-то прикрывают людей, переползающих между ними, от осколков рвущихся мин. Хуже, когда мина взрывается в кроне какого-нибудь дерева, высаженного рядом с могилой. Осколок именно такой, срикошетив от каски, резанул Виктора по правому предплечью. К счастью, неглубоко, и Юдин занялся перевязкой, только оказавшись на самой окраине кладбища, куда мины пока не долетали.
— Зацепило? — присел возле него один из добровольцев, суровый мужик лет тридцати с характерным южным говором. — Давай помогу, старлей: левой рукой тебе неудобно.
Виктор благодарно кивнул и махнул освободившейся от бинта рукой ребятам, оказавшимся поблизости.
— Отходите в лесок за речкой. Там встретимся!
— Тащ старший лейтенант. Вон там дорожка через брод ведёт, мы за бродом будем. Догоняйте! — проорал из-под руки раненого, которому он помогал идти, командир отделения младший сержант Щигров.
— Может, обезболивающего кольнуть? — затягивая узел бинта, отреагировал доброволец на то, как поморщился Юдин. — У меня в индивидуальной аптечке ещё есть тюбик.
— Пустяки, Челноков. Прибереги его для кого-нибудь из тех, кого Щигров уводит.
Был ли это неприцельный выстрел, или дав всего один залп из полковой пушки в сторону кладбища, немецкий артиллерийский командир приказал «задробить» стрельбу, командир роты так и не узнал. Но метрах в тридцати от него вспух фонтан земли, и Челноков, стоящий перед ним на одном колене, повалился набок.
— Вот же ж твою мать! — почти беззвучно прошептали его губы.
— Куда зацепило, Челноков? — попытался перевернуть его Виктор.
— Ног не чую… В спину ударило… Позвоночник, наверное, — посерев лицом, выдавил из себя красноармеец.
Теперь бывшего помощника уже бинтовал Юдин.
— Оставь, старлей! — прохрипел тот. — П*здец мне! Я такое на фронте уже видел. В четырнадцатом году под Краматорском.