Однако агенты ФБР не хотели показывать Миню, как им удалось заполучить письмо. Они придумали правдоподобное объяснение. Китайские иероглифы часто пишут в блокнотах с заранее напечатанными клеточками, чтобы легче было писать ровно. Если важное письмо к Миню было написано сначала, что могло быть вероятным, а затем вырвано из блокнота, оно могло бы оставить оттиск на следующем листке, на котором потом было написано безвредное письмо для показа.
Кливленд сказал Миню, что ФБР восстановило это письмо по оттискам, оставленным на безвредном письме, которое Минь предоставил агентам днем раньше.
Минь пристально рассмотрел важное письмо. Очевидно, он поверил выдумке ФБР.
— Я хотел бы вас поздравить, — сказал он. — Вы сделали свою работу очень хорошо.
Кливленд думал, что Минь как раз сейчас ему и сознается. Но этого не случилось. Инженер Ливерморской лаборатории сказал, что перед тем, как отвечать на дальнейшие вопросы, он хотел бы поговорить со своей женой. Он согласился встретиться с агентами ФБР на следующий день в мотеле, но потом позвонил и сказал, что передумал.
После этого служащие лаборатории сообщили Миню, что раз он не разобрался с вопросами, поставленными ФБР, он не может оставаться в Ливерморе. Миню разрешили уволиться.
Тигр выскользнул из ловушки. Но ФБР убрало Миня из лаборатории, разрабатывавшей ядерное оружие, и предотвратило передачу им атомных секретов Китаю в будущем.
Некоторые, кто знал Гобау Миня, утверждали, что он, возможно, вначале не намеревался шпионить для Китая, а поехал в Пекин в надежде на установление деловых контактов. А уже там на него оказали давление, чтобы заставить рассказать о своей работе в Ливерморской лаборатории. И наверняка могло случиться так, что Минь, отвечая на поставленные ему вопросы, считал, что это могло бы помочь ему в его намерениях завязать деловые отношения с Китаем.
Был, возможно, еще и другой фактор. В китайской культуре, когда людям оказывают услуги, то ожидается, что и они окажут ответную услугу. Это давняя китайская традиция, известная как «гуаньси». Миня очень хорошо принимали в Пекине, как если бы он был важным и уважаемым гостем. В более чем одном случае Китай успешно извлек информацию из посещений американских ученых, которые чувствовали, что они должны были быть вежливыми к своим гостеприимным хозяевам, и в результате рассказали и показали им больше, чем следовало.
Но Минь, казалось, заранее знал, что будут ожидать от него в Пекине. Иначе зачем бы ему понадобилось изучать так много засекреченных документов в технической библиотеке Ливермора на протяжении нескольких недель до его поездки?
Бюро вывело Миня из лаборатории, но Кливленд и ФБР продолжали расследовать это дело еще целое десятилетие. Теперь Хэнсон Хуанг возродил надежду на раскрытие дела. В марте 1981 года, через месяц после того, как Миня уволили из Ливермора, Хуанг вылетел в Нью-Йорк, а затем забронировал билет в Гонконг через Сиэтл. Но уже у стойки регистрации в нью-йоркском аэропорту Джона Кеннеди он, очевидно, чувствуя, что за ним следят, в последнюю минуту изменил свои планы, чтобы сесть на самолет, вылетающий в Гонконг, в Лос-Анджелесе.
В аэропорту Лос-Анджелеса авиалайнер с Хуангом на борту как раз готовился взлететь, когда в самолет поднялся агент таможенной службы и попросил Хуанга выйти с ним. Хуанга провели в отель, где его поджидала бригада агентов ФБР. Хуанг мало что им рассказал, но согласился встретиться с ними снова во время его следующей поездки в Соединенные Штаты. Он встретился с агентами в Нью-Йорке в мае и еще раз в августе, но отказался рассказывать больше о своих отношениях с Минем. Тогда Служба иммиграции и натурализации запретила ему въезжать в Америку.
ФБР, однако, чувствовало, что собрало достаточно улик против Миня для судебного процесса. Гарри Джей. Годфри, шеф Кливленда, инспектирующий расследование «Ловушки для тигра», несколько раз нажимал на Джона Л. Мартина, начальника отдела внутренней безопасности Министерства юстиции, чтобы продвинуть дело. Мартин отказался.
Если шпион не пойман на месте преступления, ФБР не может осуществлять аресты в чувствительных делах национальной безопасности без одобрения Министерства юстиции. А это означало — без одобрения Мартина. Неизвестный вне закрытого мира разведки, Мартин был человеком, от которого зависело, попадут ли шпионские дела на первые полосы газет и в вечерние выпуски теленовостей или, возможно, никогда не станут достоянием общественности.