У Алексея, как выяснилось, ни единой ошибки в тексте не было. И содержание сочинения также «соответствовало всем стандартам».
– Почему же тогда «четыре», а не «пять»? – удивился Борька.
– Потому что это Московский университет, – объяснили им. – Да к тому же факультет журналистики. Чтобы получить здесь «пять» за сочинение, нужно представить, по меньшей мере, «Войну и мир».
На обратном пути приятели еще раз зашли взглянуть на вывешенные в фойе оценки за сочинение. Судя по ним, в этом году на журфак поступало как минимум три Льва Толстых.
– Блатные! – махнул рукой Алеша. – Ты не расстраивайся, Борьк, на будущий год…
– Нет! – покачал головой приятель. – Никакого будущего года! Иду забирать документы. Хорошо, что в универе экзамены в июле, а не в августе, как в других вузах. Еще успею в МАМИ.
– Да погоди ты! – Алексей еще раз попытался уговорить друга. – Может, все-таки попробуешь еще раз? Ты ведь родился в сентябре, у тебя есть еще в запасе год до армии…
Но Борис был непреклонен. И в то же лето поступил, хоть и с трудом, в Автомеханический, видимо, помог знакомый отца. А Алексей продолжал сдавать вступительные экзамены, и они давались ему необыкновенно легко. И по русскому, и по английскому, и по истории он получил твердые пятерки. Конечно, он готовился, но успех зависел не только от этого. В тот год Алеша на собственном опыте понял, насколько справедлива поговорка «экзамен – это лотерея». Все три раза ему ну просто поразительно везло с билетами. Все три раза доставалось именно то, что он лучше всего знал, просто чудеса какие-то! В итоге общая сумма баллов – двадцать четыре, включая аттестат, – была стопроцентно проходной даже для МГУ. Никто из знакомых не верил в подобное стечение обстоятельств, подозревали, что родители Алексея дали взятку кому-то в приемной комиссии. Но факт оставался фактом: в 1983 году Алеша Ранцов стал студентом факультета журналистики МГУ.
Учиться было нелегко, ведь по большому счету он никогда не занимался литературой и языками настолько серьезно и глубоко, как этого требовал университет. Читал он, конечно, много, но в основном это была познавательная, развлекательная и приключенческая литература. Алеше всегда казалось, что представления о классиках в рамках школьной программы достаточно. И если ты, не жульничая и не пропуская страницы, прочел «Преступление и наказание» и «Поднятую целину», то ты уже знаешь литературу. Оказалось – ничего подобного. Вдруг выяснилось, что в разные эпохи и в разных странах творило еще несметное количество писателей и поэтов, даже имена которых были ему незнакомы. В придачу к ним существовали критики и литературоведы, чьи труды тоже надо было изучать. И все это сочеталось с теорией журналистики и историей КПСС, иностранными языками и физкультурой, официальной общественной жизнью и веселыми неформальными посиделками.
Словом, университет занимал все время. Но, несмотря на это, Алексей еще целых полтора года поддерживал отношения со школьным другом. Наверное, так продолжалось бы и дальше, если бы жизнь не подкинула банальную проблему – между давними приятелями произошла размолвка из-за девушки.
Девушку звали Галина. Она тоже училась на журфаке, только на курс старше Алексея. Он влюбился в нее далеко не сразу, хотя встречал в университетских коридорах почти каждый день и давно уже оценил ее стройную фигурку и хорошенькое личико. Так бывает довольно часто, почему – никто не знает, как говорится, «тайна сия велика есть». Возможно, у него так бы никогда и не возникло желания узнать ее ближе, если бы не тот сон. Однажды Алеше приснилось, как они качаются на больших деревянных качелях в цветущем саду. Вверх – вниз, вверх – вниз. К облакам – к цветам – снова к облакам. А как она смеялась в том сне! Как прижималась к его плечу… И ведь странно, объективно, при оценке на трезвую, бодрствующую голову, в этом сне не было ровным счетом ничего сексуального, ничего даже отдаленно напоминающего чувственные сцены, которые регулярно снятся всем здоровым молодым людям. Но в то же время ощущение от сна было настолько эротичным, волнующим и буквально волшебным, что, проснувшись, Алеша долго не мог унять сердцебиение. Ему казалось просто нереальным, что до этого момента он как-то существовал, не думая о том, что на свете есть она. Любовь, мгновенно переполнившая его, была так велика, так стремительно росла где-то внутри, что вскоре он чувствовал себя слишком ничтожным для хранения такого большого чувства. Хотелось кричать об этом, поведать о своих чувствах всему человечеству. И он начал писать. Это вышло как-то само собой, неожиданно даже для него. Хотя, с другой стороны, кто не марал бумагу, встретив свою первую любовь?