– Да? – в испуге пробормотала Элиза, наблюдая, как герцог и его неугомонные сыновья играют на зеленой лужайке неподалеку. К неописуемому восторгу мальчишек, Адриан катал их на закорках.
– Именно, – подтвердила Вайолет.
– Все хорошо.
Наступило короткое молчание.
– Я не была уверена, – сказала Вайолет. – В последнее время ты кажешься мне какой-то… ну, не такой, как всегда.
– Разве? Не волнуйся. Просто я немного устала от всей этой светской кутерьмы и обязанностей.
– Что неудивительно, ведь эти последние несколько недель ты просто доводишь себя до изнеможения. Почему бы тебе не оставаться почаще дома? Мы с Адрианом ничуть не против того, чтобы отклонить кое-какие из предложений и провести спокойный вечер в кругу семьи, уверяю тебя.
– Я благодарна тебе за этот совет, но мне не хотелось бы разочаровывать Ланса.
– Ты думаешь, он будет разочарован? Мы могли бы пригласить его на семейный обед. Сомневаюсь, что он стал бы возражать.
Элиза искренне улыбнулась:
– Да, едва ли. Ну хорошо, но только на один-два вечера. Вайолет перевела взгляд на играющих мужа и детей.
– Между тобой и Лансом все хорошо? Ты ведь рада помолвке, да?
– Конечно. Ланс – мечта любой женщины.
– И ты любишь его, да? Я знаю, это то, чего ты хотела, – любить и быть любимой. Если ты не уверена…
– Разумеется, я уверена. И я очень сильно люблю.
Вайолет протянула руку и сжала ее ладонь. Элиза улыбнулась и ничего больше не сказала, чтобы исправить неверное предположение подруги.
И она не солгала. Она действительно любит. Только не того, кого имела в виду Вайолет.
Кит, ссутулившись, сидел в кресле перед камином. Чуть поодаль, за столиком в одном из отдельных кабинетов гостиницы, расположились его приятели, играя в карты и потягивая послеобеденный портвейн.
Трое из них испустили стоны поражения, тогда как четвертый – победный вопль, сгребая свой выигрыш.
Викери ухмыльнулся, взглянув на Кита:
– Иди сыграй, Уинтер. Мы как раз начинаем новую игру, и мне не помешает свеженькая пожива.
Кит молча отсалютовал бокалом с портвейном и отмахнулся от предложения приятеля:
– Мне вполне хорошо и здесь, с моим вином. Я и так слишком много проиграл на скачках.
На самом деле он не так уж много и проиграл, всего фунт или два, но сегодня был не склонен играть в карты. В последнее время, с тех пор как покинул Лондон, он был не склонен ни к чему вообще. Он не знал, как друзья еще терпят его в таком отвратительном, мрачном настроении. Отправляясь в Ньюмаркет, он надеялся, что дружеская компания, развлекательный спорт и перемена обстановки помогут ему отвлечься настолько, чтобы избавиться от тоски по Элизе.
Но ничто не помогало. Наоборот, его разлука с ней лишь усилила страдания, сделала меланхолию, поселившуюся внутри его, еще глубже. В течение дня ему еще как-то удавалось подавлять в себе неудовлетворенность жизнью, но по ночам это становилось невозможным, когда он метался на кровати в мучительной, тревожной бессоннице, не в силах избежать мыслей о ней даже во сне.
«Что она делает сегодня вечером? – размышлял он. – Наверняка развлекается где-нибудь со своим женихом». Он залпом допил вино и так резко поставил бокал, что ножка едва не треснула.
Помолвлена.
Он до сих пор не мог поверить в это, старался избегать реальности того кошмарного дня, когда новость ударила его, словно пощечина.
Почему, разрази ее гром, она сделала это? Как она могла пообещать выйти за Бреварда, когда отказала ему всего за пару недель до этого?
Что ж, если она предпочитает виконта, так тому и быть, с издевкой подумал он. Быть может, они надоедят друг другу до смерти своей непрестанной вежливостью и совершенством, а он останется, как и прежде, свободным от всякой обузы и ответственности.
А поскольку он волен делать все, что только пожелает, то сейчас пойдет в гостиничный бар и найдет себе благосклонную постельную партнершу. Есть тут одна девица, которая положила на него глаз с самого его приезда, улыбается и заигрывает с ним всякий раз, когда оказывается поблизости. Молодая и смазливая, она достаточно горяча и аппетитна, чтобы устроить мужчине хорошую скачку, а грудь у нее такая огромная, что наверняка не поместится даже в его больших ладонях.
Но даже когда он размышлял над тем, чтобы взять девицу к себе в постель и утолить свой голод, его тело оставалось равнодушным.
Зато он обнаружил, что томится по другой груди, поменьше, но такой изящной, с сосками цвета розовых лепестков, которые и пахнут так же сладко. По изящным, тонким рукам и ладошкам, которые могут гладить, и обвиваться, и опьянять. И по мягко изгибающимся бедрам, которые прижимались к его бедрам, сливаясь с ними в идеальной гармонии, как будто им предначертано свыше стать единым целым.
Почувствовав, как напряглось и запульсировало тело, он заставил себя уйти от таких опасных раздумий. Его теперешнее мрачное уныние ничем ему не поможет. Он просто найдет способ избавиться от своего желания к Элизе. Пройдет время, и его отчаянная тоска и страдания будут становиться все слабее и слабее, пока в конце концов совсем не исчезнут. Со страстью всегда так, и этот случай не исключение.
По крайней мере это он будет твердить себе.
Если бы только завтра не нужно было возвращаться в Лондон. Но скачки закончились, его друзья готовы к отъезду. Вероятно, он мог бы отправиться вместе с ними на поиски других занятий – Селуэй и Ллойд всегда рады новым приключениям. Но это будет смахивать на трусливый побег, жалкую попытку оттянуть неизбежное.
Рано или поздно ему придется снова увидеть Элизу, так что чем раньше он это сделает, тем лучше. Может быть, если ему повезет, вернувшись, он обнаружит, что ее власть над ним уменьшилась, магнетизм ее обаяния ослабел.
И все же он не мазохист. Когда все семейство вскоре отправится в Уинтерли, он с ними не поедет. Возможно, он проведет несколько месяцев в своем загородном доме, пригласит Брентхолдена и других поохотиться с ним осенью. К Рождеству, когда ему придется-таки показаться в родовом имении, его безумное увлечение Элизой окончательно пройдет.
Закрыв глаза, он стал молиться, чтобы его расчеты оправдались.
Между тем страсти за карточным столом все больше накалялись. Раздавались громкие восклицания, крики, смех. Решив, что для него уже достаточно компании на сегодняшний вечер, Кит устало поднялся на ноги.
– Эй, Уинтер! Куда это ты собрался? – спросил Селуэй, и остальные трое мужчин за столом обратили взгляды на Кита.
– Если вам так интересно, я иду спать.
– В такой час? Еще только полночь. Ты же не хочешь сказать, что спешишь баиньки, как какой-нибудь дряхлый старикашка?
– Завтра нам предстоит долгая дорога, и я хочу как следует выспаться.
– Поспишь в карете, – проворчал Ллойд. – В конце концов, чем еще там заниматься?
Кит знал кое-какое другое занятие, но тут же пожалел, что подумал об этом, ибо жаркие воспоминания об Элизе немедленно затопили его. Он помрачнел.
– И тем не менее я отправляюсь спать.
– Пустая трата времени, на мой взгляд, – не унимался Селуэй. – Не может быть, чтобы мы не смогли уговорить тебя сыграть хоть разок с нами в карты.
Брентхолден смерил Кита долгим, озадаченным взглядом, потом повернулся к остальным:
– Отстаньте от него. Ну, так мы будем заканчивать эту партию или как? Викери, твой ход.
Когда приятели вернулись к игре, Кит вышел в узкий коридор гостиницы. Придя в свой номер, он разделся и сразу же плюхнулся на довольно удобную гостиничную кровать.
Все-таки надо было позвать к себе девицу, решил он. Жаль только, что совсем не ее он хочет. Смежив веки, он попытался уснуть, хорошо зная, что если даже ему это удастся, все его сны будут об Элизе.
Спустя два дня горничная Элизы вместе с завтраком на подносе принесла ей записку.
Лакей сказал, что записка пришла сегодня рано утром, – объяснила служанка, ставя поднос на маленький столик возле окна.