— Ишь какой умный, — сказал Громила. — Я ведь знаю, где вы живете.
Говард задрал голову и воззрился на Громилу. Там, в высоте, он увидел все ту же туповатую ухмылку, но на мгновение, прежде чем Говард успел присмотреться получше, ухмылка вдруг стала совсем не туповатой. Да что там, лицо у Громилы на миг сделалось вполне себе умное. Но когда Говард пригляделся пристальнее, то решил, что никакой это был не ум, а обычная вредность характера. Еще того не легче. Развернувшись, он повел всех прочь от лифтов, вверх по лестнице — к аудитории, где у папы в это время обычно шло занятие.
Папа был на месте. Он гремел так, что даже сквозь дверь можно было разобрать каждое слово:
— Да поймите же вы, барышня! Мне неинтересно знать, что думают структуралисты, я хочу узнать, что думаете вы!
Судя по всему, папа был занят. Говард хотел постучать в дверь, но Громила, у которого рука была куда длиннее, опередил его и распахнул дверь настежь. Внутри аудитории обнаружились студенты, они сидели в рядок на металлических стульях, вооруженные конспектами. Все они раздраженно обернулись. Не менее раздраженно обернулся и Квентин Сайкс, опиравшийся на спинку такого же металлического стула. Маленький, полноватый, папа едва доходил Громиле до подмышки, но был отнюдь не робкого десятка — это Говард знал точно. Папа раздраженно запустил руки в волосы, точнее, в остатки волос, взъерошил их и вперил пристальный взгляд в Громилу, испуганных Говарда и Фифи, а также сердито насупленную Катастрофу. Затем он повернулся к студентам и ровным голосом подытожил:
— Итак, пожалуй, сегодня на этом и закончим. А концепцию структуралистов рассмотрим на следующей неделе. Ну-ка, заходите, не устраивайте тут сквозняк. Думаю, мы попросим мисс Поттер подготовить к следующему занятию доклад, поскольку она у нас явно знаток структурализма.
Самая худенькая из студенток с самым толстым конспектом выпрямилась и всем своим видом выразила возмущение.
— А остальным, — продолжал папа, не давая ей вставить ни слова, — чтобы угнаться за мисс Поттер, советую прочитать следующие книги…
И он быстро-быстро принялся перечислять названия книг. Пока студенты, включая мисс Поттер, торопливо записывали, папа вновь смерил Громилу оценивающим взглядом.
— До встречи через неделю, — бросил он студентам.
Студенты тоже посмотрели на Громилу и сочли за лучшее как можно проворнее очистить помещение. Аудитория стремительно опустела, задержалась лишь разъяренная мисс Поттер.
— Мистер Сайкс, — произнесла она, — я вынуждена буду пожаловаться…
— На следующей неделе, мисс Поттер. Включите это в ваш доклад. Покажите мне, в чем я неправ.
Мисс Поттер, еще больше разъярившись, расправила плечи и промаршировала вон.
Хорошо бы папа так же легко выставил Громилу, понадеялся Говард.
— Итак, что это? — вопросил папа, глядя на Громилу.
— Знакомься, пап, это Громила, — ответил Говард.
Громила изобразил невинную ухмылку.
— Должок за вами, — объяснил он. — Плату просрочили. Пришел забрать две тыщи.
— Он просто взял и заявился в дом, мистер Сайкс! — с чувством сообщила Фифи. — И он…
Папа пресек Фифи, подняв руку, — похоже, он частенько проделывал такой фокус со своими студентами.
— Чепуха, милейший, — отрезал он. — Плату я внес вовремя, и никаких долгов за мной не числится.
Тогда Громила тоже поднял руку — все с той же ухмылкой. А поскольку он по-прежнему держал Катастрофу, девочка с воплем повисла в воздухе, брыкая ногами. Громила что-то сказал, но за криками Катастрофы ни слова было не разобрать. Громиле тоже пришлось закричать:
— Две недели назад не было уплочено! Арчер недоволен!
Больше Громила ничего не успел сообщить, потому что Катастрофа умудрилась вскарабкаться по собственной руке, на которой болталась, и вцепиться зубами Громиле в костяшки. Это Громилу проняло. Он с упреком глянул на Катастрофу.
— Щас уроню! — рявкнул он, перекрывая ор Катастрофы.
— Нет, не уроните. Вы немедленно поставите девочку наземь, — сказал папа. За восемь лет он натренировался перекрывать дочкины вопли. — Вам же нужно, чтобы вас услышали?
Громила решил, что мысль здравая, и опустил Катастрофу на пол. Оказавшись на твердой поверхности, она скорчила рожу от отвращения и высунула язык.
— Он невкусный! — пожаловалась Катастрофа. — Можно, я еще покричу?
— Нет, — не позволил папа и обратился к Громиле: — Не понимаю, кого вы имеете в виду. В жизни не слышал ни о каком Арчере. Я всегда имел дело с Маунтджоем.