– А при чем тут мой вес? – возмутилась Джанет. Дарраг смерил ее от шляпки до замшевых ботинок оценивающим взглядом.
– Даже пара камней могла бы помешать вытащить эту карету из ямы, в которую она угодила.
Грубость и неучтивость этого человека не знали границ! Джанет молчала с высокомерным видом. Джентльмен никогда не посмел бы завести разговор на эту тему. Впрочем, Дарраг не был джентльменом, он был настоящим варваром. Судя по его голосу и тону, он привык обсуждать такие вопросы, как выпас домашнего скота и цены на мясо.
Какое-то время они молчали.
– Ну, если вы так настаиваете, – наконец снова заговорил он, – то можете подождать здесь, в карете, пока я съезжу к вашим родственникам и сообщу им, что вам нужна помощь. Думаю, в таком случае через четыре-пять часов вы сможете снова тронуться в путь.
Через четыре-пять часов! Нет, Джанет была не в состоянии так долго торчать в этой проклятой карете. Может быть, Дарраг сильно преувеличивает, пытаясь с помощью уловки выманить ее из экипажа? А что, если он не лжет? Да, ее желание остаться в карете могло обойтись ей слишком дорого. Через пять часов уже стемнеет.
При этой мысли Джанет бросило в дрожь. Один Бог знает, какая опасность подстерегала ее здесь в темное время суток. Под покровом ночи местные разбойники и грабители выйдут из своих укрытий и ринутся на дорогу. Кроме того, на нее могут напасть волки, если, конечно, они водятся в Ирландии, или другие хищные животные. Для голодных зверей нежная юная леди, несомненно, представляла собой лакомый кусочек.
– Если все сказанное вами правда, то почему об этом говорите мне вы, а не мой кучер? – спросила Джанет, стараясь унять дрожь в голосе. – Я уверена, что, если бы дела обстояли так плохо, он бы сам сообщил мне об этом.
– Как я понял, ваш кучер как раз собирался с духом, намереваясь сообщить вам о сложившейся обстановке. Но он побоялся подходить к вам с плохими вестями, и тогда я вызвался ввести вас в курс дела.
Выглянув из окна, Джанет вновь посмотрела на простиравшееся вокруг море грязи.
– Но здесь даже нет места, где я могла бы подождать, пока слуги вытащат карету из топи! – воскликнула она. – Или вы думаете, что я устроюсь на своих сундуках и буду сидеть под палящим солнцем, пока не поджарюсь?
Глаза Даррага лучились смехом.
– Не беспокойтесь. Мы найдем тень, и вы устроитесь там с комфортом.
Джанет сомневалась в том, что ему удастся выполнить свое обещание. Но она вынуждена была пойти на предложение Даррага, поскольку у нее не было другого выхода. Или она выйдет из экипажа, или останется в нем до сумерек. Одна, беззащитная перед лицом опасности.
О'Брайен бросил на нее сочувственный взгляд, как будто прочитал ее мысли. По-видимому, он догадался о тех опасениях, которые не давали ей покоя. Распахнув дверцу кареты, он поставил ногу на подножку.
– Идите сюда, не упрямьтесь. Мы оба прекрасно знаем, что чем быстрее вы выйдете из экипажа, тем скорее отправитесь снова в путь.
– Вам когда-нибудь говорили, что вы – наглец? – проворчала она, неохотно поднимаясь с места.
Дарраг засмеялся:
– Пару раз. А теперь, милая, берите с собой самое необходимое и выходите из кареты.
Джанет на мгновение замешкалась, а потом наклонилась, чтобы взять лежавшую на сиденье сумочку. Неожиданно Дарраг быстро поднялся в экипаж и подхватил ее на руки. Джанет вскрикнула и едва не выронила сумочку, когда он спрыгнул на землю, не выпуская ее из своих объятий. Только благодаря силе и ловкости Даррага они оба не упали в грязь.
Крепко прижимая Джанет к своей широкой груди, он нес ее через лужи с такой легкостью, как будто не ощущал тяжести ее тела. Джанет чувствовала себя невесомым перышком в его руках. Его близость смущала ее, никогда еще ни один мужчина не производил на нее столь ошеломляющего впечатления.
Она повернула голову, стараясь надышаться ароматом его кожи. Ей хотелось прижаться носом к его шее и закрыть глаза от наслаждения, но она не посмела это сделать. Через его плечо Джанет видела простиравшуюся вокруг, словно море, черную трясину.
– Не уроните меня, – промолвила она, подбирая руками свои длинные пышные юбки, которые могли испачкаться в грязи.
Дарраг упорно шел вперед по чавкавшей топи, которая засасывала его высокие сапоги. Они уже были на половине пути, отделявшего их от оазиса, где их с тревогой и волнением ждали слуги, когда О'Брайен вдруг споткнулся, и Джанет на долю мгновения показалось, что они сейчас упадут в грязь. Она испуганно вскрикнула и обвила шею Даррага руками. Ей было даже страшно подумать о том, что сейчас она окажется в топкой трясине.
Но О'Брайен устоял на ногах и снова как ни в чем не бывало двинулся к пятачку сухой земли.
У Джанет перехватило дыхание. Ее сердце так бешено колотилось, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. И тут, взглянув в лицо Даррага, она поняла, что он пошутил над ней. На его губах играла озорная улыбка.
– Наглец! – вырвалось у Джанет, и она в сердцах ударила его кулачком по плечу. – Вы нарочно споткнулись, чтобы испугать меня!
– Конечно, нарочно. Я решил, что вас надо немного поразвлечь. Вы так забавно взвизгнули тоненьким, как у испуганного ребенка, голоском.
– Ничего не вижу в этом забавного, я и вправду боюсь, – проворчала она.
И она снова лихорадочно вцепилась в Даррага, а он громко расхохотался.
Он бы вряд ли осмелился смеяться и подшучивать над ней, если бы имел хоть малейшее представление о том, кем была Джанет Брентфорд. В Англии она блистала в высшем свете. До скандала, разразившегося из-за проделки сестер, Джанет была окружена толпой воздыхателей, увивавшихся вокруг нее и предлагавших ей руку и сердце. Богатые аристократы старались во всем угодить ей, исполнить любой ее каприз, любое желание. Два сезона подряд Джанет признавали первой красавицей Лондона. В обществе ее называли «несравненной».
Джанет надеялась, что прежняя слава скоро снова вернется к ней. Родители успокоятся и сменят гнев на милость. Мать через пару месяцев соскучится по ней, а отец остынет и простит. Они оба поймут, что совершили большую ошибку, упрятав любимую дочь в сельской глуши.
А пока Джанет вынуждена была терпеть неуважение и насмешки неотесанного мужлана по имени Дарраг О'Брайен.
Ее сбившиеся в кучку слуги изумленно наблюдали за тем, как высокий ирландец перенес их госпожу через трясину и поставил ее на ноги рядом с ними. Бетси кинулась к Джанет, чтобы поддержать ее, и взяла из ее рук сумочку.
О'Брайен повернулся, собираясь уйти.
– Вы хотите бросить меня здесь? – с негодованием спросила Джанет.
– Я должен помочь вашим людям вытащить карету из ямы, – полуобернувшись, сказал он.
– Но вы же обещали устроить меня в тени с комфортом! – возмутилась Джанет.
Уперев руки в бока, Дарраг с наигранной серьезностью огляделся вокруг.
– Мне жаль, но я должен огорчить вас, – наконец заявил он. – Тенек можно найти только вон там. – И он показал на росшие в нескольких ярдах от них серебристые ели. – Однако я подозреваю, что под ними такая же топь, как и та, что окружает нас. Если у вас есть зонтик, пусть ваша горничная раскроет его и защитит вас от солнца. Другого комфорта я вам, насколько помню, не обещал. На вашем месте я бы сел на крепкий сундук. Впрочем, вы могли бы и постоять. Вам наверняка надоело сидеть в карете, а здесь вы можете размять свои ножки.
С этими словами он повернулся и зашагал к увязнувшей в грязи карете. Слуги Джанет потянулись за ним. Тишину летнего зноя нарушало лишь жужжание надоедливых насекомых.
Джанет молча стояла, не в силах пошевелиться. Она не понимала, как ей вести себя с этим человеком. Ей хотелось затопать на него ногами или громко разрыдаться.
Но она не должна была проявлять слабость. Зная, что ее никто не видит, Джанет показала язык, глядя вслед О'Брайену. Как ни странно, но после этой детской выходки у нее отлегло от сердца, и она, повернувшись, уселась на сундук.