— По-моему, нам пора перекусить, как ты думаешь? — сказал он холодно, и Сара, беспомощно пожав плечами, молча согласилась.
Столовая была расположена в задней части дома; шторы здесь были подняты, и комнату слабо освещал вечерний свет. На буфете горела лампа, стол был накрыт белой дамасской скатертью, на ней сияло столовое серебро. На ужин была ароматная пицца, холодная мясная закуска, салат из зеленых овощей и хрустящие булочки. А на десерт — клубничный пирог, и Сара подумала с сожалением, что сегодня вряд ли сможет воздать ему должное. Она могла думать только об одном — что Майкл Трегоуэр собирается делать с ней, то есть с Дианой, от этой мысли гудела голова, на щеках горел лихорадочный румянец.
— Расслабься, — заметил он сухо, жестом приглашая ее сесть на один из обитых гобеленом стульев. — Для женщины твоего возраста и с твоим опытом ты слишком чувствительна. Или это опять игра? Кто знает?
Сара опустилась на стул у противоположного конца стола и даже не пыталась отвечать. Но ее молчание явно раздражало его, ничуть не меньше, чем ее неуверенные ответы; он тихо выругался, встал и пересел на другое место, рядом с ней.
— Так куда уютнее, — заметил он с холодной усмешкой, и Сара невольно сжала руки на коленях.
Наверное, ей надо сказать ему, что она не только не та, за кого он ее принимает, но еще и больной человек. У Сары была довольно редкая болезнь — порок клапанов сердца, — которая в обычных условиях не дает о себе знать, но при сильном возбуждении вызывает несрабатывание клапанов и, таким образом, может привести к смерти. С этой болезнью она жила почти всю свою жизнь, во всяком случае с тех пор, как себя помнит. В раннем детстве она перенесла ревматизм, что вызвало осложнение на сердце — сужение клапанов и, следовательно, их неполноценное закрытие. Хороший уход и лекарства помогли облегчить последствия заболевания, но вылечить его полностью не удалось, и в стрессовых ситуациях ее сердце могло перестать работать совсем. Сара не любила говорить об этом. И вообще, она стеснялась своей болезненной слабости, которую так ревностно охраняла ее мать. После ее смерти Сара на какое-то время забыла о болезни, но предательство Тони и все, что за ним последовало, напомнили ей о ее уязвимости.
И вот теперь этот человек, Майкл Трегоуэр, мучил, пугал ее, угрожал ей Бог весть чем. И понятия не имел, что каждую минуту может с ней случиться…
— Что же ты не ешь? — спросил он, накладывая себе изрядный кусок пиццы и салат. — Все очень вкусно — за это я могу поручиться. Я здесь вот уже неделю и не нахвалюсь миссис Пенуорти.
Миссис Пенуорти!
Сара взглянула на него с надеждой, и он поджал губы.
— Ну уж нет! — сказал он с раздражением. — Только не говори, пожалуйста, что тебя узнает экономка. Она присматривает за домом только с тех пор, как Адам уехал жить в Праядо-Лобо. Вряд ли ты с ней встречалась.
Сара пожала плечами.
— Неужели вы никогда не видели Диану? — пыталась возразить она. — Ведь она так знаменита!
— Сожалею, но последние пятнадцать лет я жил в Южной Америке. — (На — верное, поэтому он такой смуглый.) — Как я уже говорил, я всегда был паршивой овцой в нашей семье. Старик Адам, то есть наш отец, никогда не хотел, чтобы я жил с ним. Я напоминал ему о грехах молодости.
Сара вздохнула.
— Ясно. — Она помолчала. — А почему Адам уехал жить в… куда вы сказали?..
— Прая-до-Лобо. Не делай вид, будто не знаешь. Ему там по наследству досталась вилла.
— По наследству? От кого?
Он прищурил глаза.
— Ну ладно. Если ты так хочешь, я тебе подыграю. Разумеется, от дяди нашего отца Тио Жоржа. Разве ты не знала, что бабушка Адама была португалка?
— Нет. — (Так вот чем объясняется смуглый цвет его лица.) — Я говорю вам, я знаю только то, что мне говорила Диана.
— Ну кто же еще? — Он насмешливо передернул плечами. — Да, наша бабушка родом из Коимбры. Есть такой город в Португалии.
— А вот про Коимбру я знаю, — парировала Сара язвительно. — Меня, представьте, кое-чему учили.
— Приятно слышать. — Он усмехнулся. — Итак, Жорж де лос Сантос был брат нашей бабушки. А его жена Изабелла теперь старшая в семье.
— Понятно, — кивнула Сара.
— Дело в том, что я намного больше общался с родственниками с этой стороны, чем Адам. — Он задумчиво прищурил глаза и смотрел не мигая в сгущающуюся темноту. — Ты, наверное, знаешь, что в Бразилии говорят на португальском языке. Я там работаю в горнодобывающей корпорации «Лос Сантос».
— Горнодобывающей? — вдруг заинтересовалась Сара. — Что именно добывающей?
— Алмазы… промышленные алмазы, — добавил он спокойно. — Трегоуэры всегда занимались горным делом. Ты, наверное, знаешь об оловянных рудниках?
— Знаю.
— Знаешь. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня отправили учиться в университет в Коимбру. Отец почему-то решил, что будет лучше, если ошибка его молодости будет пребывать за пределами Англии. В любом случае он оказал мне услугу. Старая Изабелла любит меня. Она говорит, я напоминаю ей покойного мужа. Это она послала меня в Бразилию.
— Понятно.
— Понятно? Неужели? — Он скривил губы. — А Адам никогда обо мне не говорил?
— Я же говорю вам…
— Знаю-знаю. — Он остановил ее взглядом. — Хорошо, расскажи мне о…
Саре Форчун. Чем она занимается? Работает? Или она тоже актриса?
— Почему «или»? Это такая же работа, — возразила Сара, не подумав, и от досады опустила глаза на руки. — Я… я работаю в издательстве… «Линкольн пресс». Я… я редактор.
— Неужели? — Он положил себе кусок ветчины. — Редактор. Как интересно!
— Да, интересно, — запальчиво воскликнула Сара. — Я люблю свою работу.
— Это заметно, — съязвил он, и она опять умолкла. — Почему ты ничего не ешь? — добавил он, а Сара по-прежнему упрямо смотрела вниз, на свои руки. — Зачем морить себя голодом?
Сара подняла глаза.
— Зачем вы просили Диану приехать? Каким образом надеялись заставить ее?
Майкл Трегоуэр внимательно посмотрел на нее, потом отрезал кусок пиццы и положил ей на тарелку.
— Ешь, — сказал он. — Пока я сам не решил уморить тебя голодом.
Сара положила на стол у тарелки сжатые кулаки.
— Почему вы мне не отвечаете? Я что, не имею права знать?
Несколько минут он молча ел, потом опять взглянул на нее.
— А ты думала, что записку прислал Адам? Тебе даже было безразлично, что он умер.
— Я не знала об этом! — вырвалось у Сары, и Майкл Трегоуэр презрительно улыбнулся.
— Вот видишь, — сказал он. — Если поиграть подольше, жертва всегда сама себя выдаст.
— Вы просто не хотите меня выслушать!
— Не хочу.
— Я… я имею в виду себя, Сару Форчун. Я не знала, что Адам умер.
— Сара Форчун и не могла это знать.
— Почему же? Ведь Диана моя подруга. Если бы она знала, она бы мне сказала.
— И что Адам болен, ты тоже, конечно, не знала, тяжело болен, так болен, что написал тебе письмо, где умолял приехать повидаться с ним!
— Нет! — Сара не могла в это поверить. Диана не говорила, что Адам ей писал. Напротив, из се слов у Сары сложилось впечатление, что он прекрасно живет в Португалии, наслаждаясь сменой обстановки и теплым климатом. — Когда… когда это было?
— На Рождество, — хмуро ответил Майкл Трегоуэр, — ровно за три месяца до того, как он умер… как он покончил с собой!
— Нет!
— Да. — Он был неумолим, и постепенно, по мере того как менялся тон разговора, черты его лица опять стали жесткими и суровыми. — Ты ведь знаешь, у него был рак. От рака умерла его мать, и он, рано или поздно, тоже умер бы от рака.
— Значит…
— Молчи! — грубо приказал он. — Я отлично знаю, что ты хочешь сказать. Но для тех, кто любил его, его смерть — трагедия, страшная трагедия, которая не должна была случиться. Если бы ты ответила ему, приехала бы повидаться с ним, показала бы, что в тебе есть хоть капля милосердия…