Он обвел взглядом толпу и спустился на лужайку.
– Привет, Ричер, – повторила Джоди.
Ее голос звучал тихо и напряженно. Он был грустным, как и все вокруг.
– Привет, Джоди, – ответил Ричер.
Он хотел спросить: «Кто умер?» Но не смог подобрать слов, чтобы вопрос не прозвучал грубо или по-дурацки. Она поняла его и кивнула.
– Папа, – просто сказала она.
– Когда? – спросил он.
– Пять дней назад, – ответила Джоди. – Он болел последние несколько месяцев, но произошло все внезапно… Мы не ожидали.
Ричер медленно кивнул.
– Мне очень жаль, – сказал он.
Он посмотрел на реку, и лица собравшихся на лужайке людей неожиданно превратились в лицо Леона Гарбера, приземистого крепкого мужчины. Широкая улыбка никогда не сходила с его лица, независимо от того, был ли он счастлив, раздражен, или ему грозила опасность. Храбрый человек во всех отношениях. Великий командир. Кристально честный, справедливый и проницательный. Человек, которому Ричер подражал в те годы, когда формировался его характер. Его наставник и крестный отец. Его защитник. Он использовал все свое влияние, чтобы дважды за восемнадцать месяцев Ричер получил повышение и стал самым молодым майором мирного времени, а Леон развел руками, улыбнулся и заявил, что он тут совершенно ни при чем.
– Мне очень жаль, Джоди, – повторил Ричер.
Она молча кивнула.
– Поверить не могу, – проговорил он. – В это невозможно поверить. Я видел его меньше года назад. Он был тогда в отличной форме. Он заболел?
Она снова кивнула.
– Но он всегда был таким крепким, – сказал Ричер.
Джоди грустно ответила:
– Да, был. Всегда был таким крепким.
– И не старым, – добавил он.
– Шестьдесят четыре.
– Что же произошло?
– Сердце, – ответила Джоди. – Оно все-таки подвело его. Помнишь, как он всегда делал вид, что у него нет сердца?
Ричер покачал головой:
– Такого доброго сердца я не встречал ни у кого.
– Я узнала это, когда умерла мама. Мы с ним стали лучшими друзьями на целых десять лет. Я его очень любила.
– Я тоже его любил, – сказал Ричер. – Как будто он был моим отцом, а не твоим.
– Он постоянно тебя вспоминал, – кивнула Джоди.
Ричер отвернулся и посмотрел на окутанные дымкой серые очертания домов Уэст-Пойнта. Ему казалось, что все тело у него онемело. Он находился в такой временно́й зоне, когда начали умирать люди, которых он знал. Умерли его родители, умер брат, а теперь вот человек, ставший для него родным.
– Полгода назад у него случился сердечный приступ, – сказала Джоди. В глазах у нее появились слезы, и она убрала прядь длинных волос за ухо. – Он вроде бы поправился, выглядел совсем неплохо, но на самом деле очень быстро сдавал. Врачи говорили о возможности шунтирования, но ему стало хуже. Он бы не пережил операцию.
– Мне очень жаль, – в третий раз сказал Ричер.
Джоди взяла его под руку и пошла рядом с ним.
– Не стоит жалеть. Он всегда радовался жизни. Хорошо, что он умер быстро. Я не могу себе представить, чтобы он медленно угасал и при этом оставался счастливым и всем довольным.
Перед глазами Ричера возник Гарбер, вечно куда-то спешащий, яростно кого-то отчитывающий, настоящий сгусток энергии, и он понял, в каком отчаянии пребывал бы его командир, став инвалидом. А еще он понял, что старое, столько бравшее на себя сердце в конце концов сдалось и перестало сражаться.
– Иди поздоровайся с теми, кто к нам пришел, – сказала Джоди. – Может, ты кого-нибудь из них знаешь.
– Я одет неподходящим образом, – возразил Ричер. – И мне неудобно. Пожалуй, мне лучше уйти.
– Это не имеет значения, – сказала она. – Неужели ты думаешь, что папе было бы не все равно?
Он представил себе Гарбера в старой, мятой форме и потрепанной шляпе. Гарбер был самым плохо одетым офицером в американской армии все тринадцать лет, что Ричер служил под его началом. Ричер слабо улыбнулся.