Сначала я пыталась разобрать, о чём они говорили. Пристально наблюдала, как закипал Сейшелин, как в его лице проступали резкость, а глаза темнели тем сильнее, чем дольше Рюноске что-то говорил ему с полуулыбкой на губах. Затем, отчаявшись хоть что-то разобрать, я вернулась на кровать, подтащила к себе поднос с остатками нарезанных фруктов и принялась за перекус. Наконец, братья сняли завесу, и до меня донеслись их голоса, звучащие на саадском. Я вздохнула. Сейшелин говорил слишком быстро, чтобы со своим уровнем я сумела разобрать.
— Нам пора собираться, — нахмурился Сейшелин и посмотрел на меня. — Тебе необходимо уйти раньше.
— Вовсе нет. Мы можем прибыть вместе с ней.
— Не можем! — зашипел Сейшелин на брата. — Она должна быть там до передачи.
— Не обязательно, — спокойно продолжил Рюноске. — Я уже отправил посыльного Воронам. Они знают, что Олейна фом Эллерт уже с нами. Остались одни лишь формальности. Приедем, подпишись бумажки, и можем возвращаться домой.
— Ты… — задохнулся Сейшелин, но продолжать препираться не стал.
Вместо этого он несколько раз медленно-медленно вдохнул и выдохнул через нос и закрыл глаза.
Глава 32. Прибытие в Саад
Сейшелин и Рюноске спорили почти всю дорогу, пока мы не прибыли. Рюноске заверял, что его выбор осознан и обоснован не только чувствами. Сейшелин проговорился, что то же самое его брат говорил и о прошлой своей возлюбленной. Рюноске вспыхнул и, посмотрев на меня, сообщил, что в этот раз он старше, а я подхожу ему куда больше той девушки. Их ругань походила на отчитывание взрослым подростка. Вот только не взрослый, а занимаемый роль подростка заботился о том, чтобы слова не ранили невольную слушательницу. Он несколько раз порывался увести Сейшелина и продолжить разговор один на один, но старший брат отказывался покидать комнату. Тогда, после долгих препирательств, придя к более менее шаткой договорённости, Рюноске попросил Сейшелина оставить нас вдвоём.
Едва за целителем закрылась дверь, Рюноске утонул в пояснениях и извинениях за представшую моему взору картину.
— Извини, что ты увидела это. Я не планировал, даже не предполагал, что всё выйдет так, — начал он.
Я слушала его, понимая, что вот-вот расплачусь. Ловила ускользающий, виноватый взгляд синих глаз. Молча кивала, когда он гладил меня по волосам и обещал всегда поддерживать и защищать. Мужчина словно пытался успокоить меня таким жестом. его движения были плавными и нежными, а голос ласковым и вкрадчивым.
— Я люблю тебя, — произнёс он так, что в его искренности невозможно было усомниться. — Ты готова идти?
— Да, только, я хочу кое куда заглянуть.
Рюноске и Сейшелин не противились. Они спокойно отпустили меня домой к Мие, где я в спешке поднялась на второй этаж и распахнула свой чемоданчик. Под грудой одежды и писем там хранилась всего одна действительно важная вещь. Маленькая, потрёпанная временем тряпичная кукла — последний подарок от мамы.
С замиранием сердца я последовала позади двух братьев в особняк Ганзо. Сейшелин вызвал экипаж, чтобы не идти по городу пешком. Внутри мне повторно наказали молчать. Сейшелин заверил, что при любом исходе, со мной всë будет хорошо. Рюноске парировал, исход лишь один, он меня никому не отдаст.
Я ощущала, как снова и снова накалялась обстановка между братьями. Один с жаром прижимал меня к себе, второй устало взирал в небеса, словно надеялся, они подскажут верный способ образуметь Рюноске.
Было странно прийти для передачи меня под опеку семьи Рюгамине не с отцом, а с представителями этой самой семьи.
Сейшелин являл собой образец спокойствия. Никто бы не поверил, если бы я рассказала, что всего пару часов назад он рвал и метал, ставя под сомнение мыслительные способности своего младшего брата. Рюноске напротив выглядел беззаботным, как если бы готовился ко встрече с давними знакомыми и заранее скучал. Разве можно догадаться, что перед выходом из экипажа шепнул мне довериться и в разговоры не встревать таким тоном, словно балансировал между просьбой и приказом.
Когда мы зашли, взгляды собравшихся на миг устремились ко мне. Было очевидно, что для всех, кроме отца и братьев Рюгамине, моё появление вместе с последними оказалось неожиданностью. И теперь маги молчаливо переводили возмущённые взгляды с меня на моего отца, а он стоически делал вид, что так изначально и было задумано.
Медленно дыша, под озадаченный взгляд отца, я села на подушку между двумя братьями и опустила взгляд на собственные колени. Сжала руки в кулаки до боли в ладонях от впившихся ногтей и принялась слушать, что же за будущее меня ждёт.