Никогда заранее не знаешь, где могут пригодиться знания, какими бы пустяковыми они ни казались. В расправу над крупной падалью может быть вовлечено более пятисот видов.
Конечно, это отвратительно. Охотно соглашаюсь с любым высказыванием такого рода. Однако тут не все так однозначно. Позвольте мне, прежде чем вернуться к грациозным и во всех отношениях приятным журчалкам, рассказать еще одну забавную историю. Одно время поговаривали, будто несколько энтомологов с материка провели исследование, которое по всем статьям могло бы стать легендарным. В любом случае оно — наглядный пример непреодолимой тяги, заставляющей любознательных юношей изучать острова даже там, где таковых не имеется. Вернее, где остров невозможно обнаружить без творческой фантазии, отличающей художников и прирожденных исследователей.
Все такие острова находятся в архипелаге Пуговицеведения. У нас еще будет повод туда вернуться. Это лишь первая рекогносцировка.
Занавес поднимается в тот момент, когда на обочине дороги лежит только что задавленный кем-то барсук. Через мгновение по той же дороге тихо и спокойно едет один из наших энтомологов с богатой фантазией. Заметив барсука, он останавливает машину, выходит и задумывается над тем, что здесь произошло. Так и представляешь себе эту сцену. Одинокий автомобилист стоит апрельским днем, склонившись над мертвым барсуком. Размышляет. Ему в голову приходит идея. Он засовывает труп в багажник и едет дальше.
Тут кому-то, возможно, вспомнится старая сказка Х.К. Андерсена "Ханс Чурбан" — о парне, который нашел на дороге дохлую ворону и забрал ее с собой, поскольку никогда ведь не знаешь, в какой момент тебе пригодится дохлая птица. Примерно так же все получилось и на этот раз, с той разницей, что нашедший мертвое животное уже с самого начала знал, как будет использовать его тело. (Собственно говоря, Ханс Чурбан это тоже знал. Он намеревался подарить ворону принцессе, что потом и проделал. Восторг последней по поводу этого подношения — одно из самых туманных мест в датской литературе.)
Годом ранее нынешний исследователь барсука проявил интерес к задавленному коту из "the Forest of Brandbergen", как он был поименован в статье в английском журнале "Entomologist’s Gazette", а также в последующих работах. Оказалось, что тут было о чем писать, ибо наш автомобилист начал вместе с товарищами изучать, как в трупе образовалась фауна жуков и как она видоизменялась на всех стадиях разложения. Они трудились четыре месяца. В общей сложности в трупе удалось обнаружить восемьсот восемьдесят одного жука, подразделявшихся минимум на сто тридцать различных видов, а это много. Аналогичные исследования в других частях мира не идут ни в какое сравнение.
Исследователи сразу оказались в центре внимания. Жуки из впоследствии полностью съеденного ими кота спровоцировали ряд вопросов о поведении падальной фауны вообще, и в особенности о ее зависимости от качества почвы на месте происшествия. Кроме того, эксперимент сочли необходимым расширить по той простой причине, что трупы похожи на острова, колонизацию которых и возникновение их экосистемы можно проследить от момента возникновения, как, скажем, на острове вулканического происхождения Суртсей, выступившем из моря около Исландии. Или на Кракатау в Зондском проливе, между островами Ява и Суматра, где в 1883 году взорвался вулкан, вследствие чего дальше развитие и фауны и флоры пошло с нуля.
Барсук был случаем того же рода, и его сразу пустили в дело. Правда, в отличие от истории с котом, которая разыгрывалась на обычном лесном пригорке, с березами, цветами и мхами, теперь было выбрано гораздо более сухое и, в биологическом отношении, более бедное место — расположенный повыше каменистый участок, где растительность по преимуществу состояла из вереска и тоненьких сосен. Здесь и обрел пристанище покойный барсук, а чтобы тело, ненароком оставленное без присмотра, не утащила лиса, его поместили в такую стальную клетку, какие обычно служат домиком для полуручных кроликов и морских свинок, бегающих в колесе. Эту картину тоже легко себе представить. Мертвецки мертвый барсук в тесной клетке для домашних любимцев посреди леса. Зрелище было настолько диким, что клетку сочли необходимым снабдить маленькой табличкой, разъяснявшей, что тут занимаются наукой, а не чем-нибудь другим.