Антон Михайлович.
— Добрый вечер, — расплываюсь в лживой улыбке и ловлю недоуменный взгляд своего недожениха. — Тимур столько о вас рассказывал.
Чувствую крепкую хватку на пояснице, которая призвана меня остановить, но этого недостаточно для того, чтобы я заткнулась. Вот ускорю проверку, провалю ее и уже через час на родном диванчике развалюсь, покончив с этой историей.
Я долго думала, как убедить всех в том, что наши отношение — подделка. Просто сказать явно недостаточно, нужно подкрепить слова действиями.
И мне ведь даже врать не надо — я на деле ни черта не знаю о Тимуре. Выпалю всё на одном дыхании, а если это не поможет, в рукаве припрятан другой козырь.
Который убедит абсолютно всех.
— А вы, я так понимаю, невеста моего племянника? — внимательный взгляд скользит по внешности и задерживается на наших сплетенных ладонях. Меж бровями залегает тень — дядя заметил отсутствие кольца. — Мирослава, верно?
Кивком головы отсылает компаньонов, чтобы мы могли разговаривать более свободно. Или же просто боится, что девчонка с улицы его опозорит — не знаю.
Я наигранно тушуюсь и улыбаюсь. Так демонстративно растягиваю губы, что в моей искренности легко усомниться.
Задача первая — сделать мое присутствие невозможным и довести до белого каления, да так, чтобы волосы дыбом встали от осознания, какое чудовище Раевский привел в дом.
— Дядя, Мира сегодня вся на нервах, поэтому мы лучше присядем, — говорит небрежно, но от металла в голосе даже меня пробирает.
Не будь здесь свидетелей, точно бы утащил в самый дальний угол и встряхнул, как тряпичную куклу. Чует, зараза, что по правилам я играть не собираюсь.
— Тимурчик, — ласково растягиваю гласные и сама себе удивляюсь. Как меня еще не стошнило от приторности. — Ты преувеличиваешь. Я с удовольствием поболтаю с Антоном Михайловичем, а ты иди, если устал.
В глазах шторм бушует, ноздри от напряжения раздуваются. Того и дело спалит меня к чертям собачьим, возьмет за шкирку и с потрохами все намерения вытрясет, но властный голос дяди вовремя его пыл остужает.
— Давайте вместе присядем. Скоро начало, а мне не терпится поближе познакомиться.
Посылаю Раевскому торжествующую ухмылку и, проигнорировав попытку просверлить во мне дырку, иду к столу.
Рядом с креслами поставлены таблички с именами. Мое место рядом с Тимуром, что неудивительно…шокирует другое.
У нас отдельный стол, который в буквальном смысле противопоставлен всем остальным гостям. Между закусками даже микрофон установлен.
Ох, надеюсь, это не то, о чем я думаю.
— Расскажите, как вы познакомились, — Антон Михайлович пододвигает мне стул и лишь потом садится рядом.
С другой стороны Раевский плюхается, и я тут же чувствую прикосновение к своему бедру. Жесткая ладонь перехватывает кисть руки и несильно надавливает, чтобы привести меня в чувства.
Я-то в порядке. Это тебе, дружок, стоит успокоиться.
Резко вливаюсь в диалог.
— Ой, знаете, это такая забавная история. Прикиньте, я всего лишь в уборную забежала, а он на обратном пути меня перехватил. Сказал, что с первого взгляда влюбился, — от стыда заливаются щеки, но это даже хорошо. Сойдет за смущение. — Я сначала не поверила. Думала, лапшу мне на уши вешает, но кто же знал, что Тимурчик так богат. Я не смогла устоять.
По ходу взбалмошной речи замечаю, как краски покидают лицо шатена, а губы сжимаются от недовольства. О да, панибратство еще можно простить, но легкомысленность, с которой я напрямую заявляю о том, что мне нужны только деньги — точно нет.
Тимур прокашливается и трет переносицу, видимо, раздумывая над тем, как объяснить, что его невеста — полная идиотка.
Вряд ли наши истории совпадают, но я хотя бы не вру.
Ну, частично.
— Это, — дядя делает паузу, — очень неожиданно. Такие подробности племянник решил опустить.
— Ну, вы знаете, какой он у нас скромняга.
Я замолкаю, потому что между нами вклинивается официант и подливает шампанское в бокалы. Раевский пользуется этой возможностью и резко оттягивает прядь волос, вынуждая встретиться с ним взглядами.
На секунду мне кажется, что на дне зрачков мелькает что-то похоже на отчаяние, но хриплый шепот, в котором звенит сталь, тут же топит надежды.
— Ты забываешься, — обжигает дыханием, опуская ладонь на спину, — забыла о контракте?
Слабый ход.
Выгнув поясницу, неосознанно пытаюсь избежать его прикосновений, потому что от горячих рук бежит настоящий ток. И сейчас он направлен на уничтожение.
— Не угрожай мне, — тихо выпаливаю.
— Еще даже не начинал.
Раевский смотрит мне за спину и понимает, что у него еще есть минутка на то, чтобы меня образумить. Серые глаза жалом впиваются в тело и беспощадно режут на части.
— Я был добрым, но всё может измениться, если ты не прекратишь вести себя, как дешевка.
— Так я и есть дешевка, — вздергиваю подбородок, с трудом выдерживая его мрачный взгляд. — Ты не знал?
— Нравится выставлять себя посмешищем?
Отпускает волосы и ладонью касается основания шеи. Я вздрагиваю, почувствовав, как озноб ползет по коже. Резко зажмуриваюсь — лучше бы сжимал, кромсал и душил, а не нежно поглаживал, пальцами вырисовывая круги на обнаженной шее.
— Я всего лишь говорю правду, — выдыхаю, — ты не можешь заставить будущего юриста давать ложные показания.
— Зато я могу лишить тебя универа, дорогуша, и тогда о карьере ты будешь только по ночам мечтать, — холодная улыбка с трудом касается губ.
Он же не может, верно?
Пальцы мерзнут, но эта дрожь терпима. Я встряхиваюсь и, пользуясь тем, что под столиком никто ничего не видит, бью его каблуком по ноге.
Ни одна мышца на лице не дергается, только злоба в глазах продолжает тлеть.
Для храбрости берусь за бокал и делаю небольшой глоток. Сердце как бешеное колотится.
— Мирослава, — вдруг говорит Антон Михайлович, — так вы правда готовы выйти замуж за Тимура?
Поперхнувшись, едва не выплевываю шампанское на стол и беру салфетку, чтобы скрыть гримасу ужаса. Так и хочется спросить: «Какая свадьба, дядя?».
Кажется, даже Тимур удивлен этому вопросу, чего уж говорить обо мне.
Сипло выдавливаю.
— Конечно, это же билет в безбедную жизнь.
Всеми силами намекаю, мол, посмотри, меня только бабло и интересует!
Но мужчина почему-то сухо кивает, видимо, каким-то своим мыслям и поднимается из-за стола, обращаясь к Раевскому.
— Мне к организатору нужно, ты не проводишь? — попытка сгладить резкость. — Мирослава, наслаждайтесь ужином.
Тимур без вопросов следует за ним, напоследок бросив на стол в клочья разорванную салфетку.
Я вижу, как они скрываются в соседнем коридоре, и тоже крадусь следом. Ватные ноги с трудом переставляются, в голове шум гудит, а сердце трясется, как птичка в клетке.
Я решаю подслушать их разговор, даже не представляя, к каким последствиям это приведет.
Вознамерившись немедленно узнать хоть что-то полезное, я петляю между проходами, слыша лишь оглушительное биение собственного сердца. Вдруг поймают? Как оправдаюсь?
А к черту это. Семейка Раевских реально начинает напрягать, так что сами виноваты. Не оставили мне выбора!
Последними словами ругаю пышный подол, ведомая чистым инстинктом. Еще толком не понимаю, что происходит, но чуйка меня не обманывает — вовсе не к организатору они шли. Мужчины останавливаются неподалеку от балкона, что-то обсуждают и идут дальше.
Я — следом. Оказывается, здание еще больше, чем я себе представляла. Из-за эмоций не успела сразу рассмотреть. Боюсь подойти слишком близко, двигаюсь лишь на звук, краем глаза подмечая, как тень, отбрасываемая широкой фигурой Тимура, вдруг замирает рядом с винтовой лестницей. Очень близко ко второму балкону. Сквозняк беспощадно забирается под одежду и холодит кожу, заставляя трястись не только от страха, но и от озноба.