— Я-то? — лохматые брови старичка поползли к седому пуху на голове. — Миша, ты как всегда слишком многого требуешь от своего бедного, больного старика. Умерь пыл! Я всего лишь наслаждаюсь последним днем Земли. Любуюсь. Глянь, какая силища по небу разлилась. Увы, не удержать этим душам Хаоса, но они дают нам время проститься с теми, кого мы любим. Все, что мы можем — оценить их жертву.
Варе стало тоскливо, захотелось утянуть Матфея подальше от всех этих разборок и никому уже не нужной болтовни, просто посидеть с ним рядышком, послушать, как бьется его сердце, а потом заснуть в его теплых объятьях, и пусть это будет конец. Пусть он будет таким, в мгновении счастья, которое ей каким-то чудом удалось поймать в свою длинную, но при этом такую короткую жизнь.
Но Варя не решилась этого сделать. Она была не уверена, что в последний миг Матфей захочет видеть рядом с собой именно её, а не Аню. Но самое главное — у Матфея еще оставалась надежда, он еще не принял то, с чем Варя смирилась уже очень давно.
Он стоял, забавно вытянувшись, и всем своим существом пытался вникнуть в то, что говорил Бог. Так солдаты вытягиваются перед генералом накануне смертельной битвы. Сколько таких мальчиков видела Варя, сколько таких вот юных душ ушло через неё в небытие. Видела много, а, по-настоящему, разглядела впервые и пожалела его нестерпимо, как бы смело и отчаянно он не сражался — конец неизбежен.
Официальное объявление об апокалипсисе утонуло в ропоте ангелов:
— Почему ты оставил нас, Отче?! Почему пребываешь на стороне падших, а не на стороне праведных?!
Они тоже еще не осознали конец, они еще надеялись, что можно нажать отмену, совсем, как дети, которые не верят, что могут когда-нибудь умереть.
— Ась? Разве вас две стороны? — еще больше удивился старичок, он скатал шарик из грязи, и стал, отщипывая от него маленькие кусочки, класть их себе в рот и задумчиво глотать. — А я-то думал, что всё едино.
— Какое тут может быть единство, когда демоны на стороне смерти и зла?! Нам достаточно уничтожить нефилимов — и мы спасем мир! Люцифер противится, потому что он всегда мечтал об апокалипсисе! Отче, ты же не дашь свершиться этому. Останови Люцифера! — взмолился Михаил.
В этот момент Варя искренне пожалела Михаила — он так отчаянно верил, что если убить её и своего сына — он спасёт этот мир. Эх, если бы все было так просто, Варя, не задумываясь, дала бы архангелу пронзить себя копьем. Вот только она, на свою беду, знала, что все намного сложнее. Но, чтобы это понять, нужно сломать привычную картину мира, нужно перечеркнуть себя, а это мучительно больно. Не стоило омрачать последние минуты бытия, попытками донести истину — её сильно переоценивают.
— Дык… Он же меня никогда не слушался — поперечный — тоскливо вздохнул Бог, с теплом поглядев на Люцифера. — Тут уже ничего не попишешь! Пусть нефилимы живут, все равно жить всем недолго осталось.
— Но отче, — возразил Михаил, грудь его вздымалась, нимб над головой нервно мерцал. — Ты же творец этого мира? Уничтожь нефилимов! Уничтожь Хаос! Ты же всесилен! Ты должен спасти нас! Восстановить порядок!
Люцифер скучающе размазывал мечом грязь под ногами. Казалось, он вообще не слушает разговор Бога и Михаила. Но то было обманчивым впечатлением. Он, как пружина вдруг выпрямился и, с нагловатой ухмылкой глянув на Бога.
— Может ли всемогущий Бог, создав неподъемный камень, поднять его? — язвительно спросил Люцифер. — Не потому ли мы все здесь должны умереть, что ты, наш мудрейший отец, изначально заложил под своё творение бомбу с часовым механизмом, любовно назвав её Апокалипсисом?
К парадоксу всемогущества ситуация тоже не сводилась, но Варя загордилась отцом — его смелостью и волей, а главное умом. И все же подумала, что самого важного он как раз и не понял — не захотел понять.
Там, в аду, он все выспрашивал Варю о маме и так сокрушался о ней. Но злился за все на Бога, а Варе досталась только нежность. Как должно быть тяжело сыну Михаила — ведь ему с отцом повезло намного меньше. Хотя Илья держался достойно, она бы так точно не смогла и невольно завидовала его силе духа.
Как Варя ни пыталась пробиться через ненависть отца к Богу и донести, что на самом деле происходит с миром, он её, будто не слышал. Она пыталась объяснить про Адама и Еву, что они, открыв ящик, впустили в Варю Хаос, которая через нее попала на Землю.
Отец же в ответ сжимал кулаки и твердил, что в раю уже давно нет никаких Адама и Евы, и ящика тоже нет, это — злые враки Бога.
Да и не ставила Варя тогда себе цели объяснить все во что бы то ни стало. Ей от своих знаний было лишь больно и тошно — не хотелось делиться этим ни с отцом, ни с Матфеем.
А теперь она наблюдала, как отец переругивается с Михаилом совсем не про то, переливая из пустого в порожнее. И как Матфей силится что-то понять, но устав от перепалки, тяжело вздыхает, потирая виски и грустно посматривая в небо. Только сейчас Варя осознала, насколько для них важно было все знать. От незнания они продолжали надеяться, что все можно исправить и бестолково тратили последние минуты своего существования на ссоры и обиды.
— Хватит! — вклинил свое слово в ссору Бог. — Этот мир доживает свои последние минуты, а вы цапаетесь, как бабы в курятнике! Люди на вас повлияли не в лучшую сторону. Причем на вас двоих сильнее всего! — неодобрительно проворчал он, обличительно кивая на Люцифера с Михаилом. — Даже души людей в этот миг объединились! А ведь человеческие души, в отличие от ваших — дуальны по сути своей. Вы же едины! Я разделил вас когда-то только по принципу любви или ненависти к людям, а вы заигрались.
— Да едины, конечно, — с ненавистью фыркнул Люцифер, в облике его появились драконьи черты, Варе даже показалось, что дым из носа пошел. — Только воевали по разные стороны и нас с братьями выкинули из рая, объявив почему-то предателями. Падшие никогда больше не видели дома! Подумаешь, Михаил спрятал от меня мою семью. А потом Бог — мой отец, искалечил мою дочь, наделив её «веселеньким» даром и заставив погубить свою мать! И сейчас мы стоим тут, и мне говорят — занавес! Пытаясь при этом уверить, что всему виной моя дочь — единственное, что у меня осталось от Софы. Якобы причина конца света — моя любовь! Я не так глуп, чтобы в этот бред поверить!
— Да, ты не так глуп, а еще глупее! — процедил Михаил, его глаза налились золотом, и нимб вспыхнул на всю мощь, заставляя собеседников смотреть на него с прищуром. — Как будто нам было легко после вашего ухода, рай уже не был прежним. Мы все потеряли часть себя! Мы все пали!
Плотину прорвало. Присутствие Бога перестало сдерживать даже заробевших поначалу демонов и ангелов. Загалдели. Пошли друг на друга, подрагивая крыльями и размахивая руками со сжатыми кулаками. Пытаясь донести свою неправую правоту, оглохли от ярости и слышали только себя.
Вдруг гомон резко оборвался, стих. Ангелы и демоны еще какое-то время продолжали по инерции выяснять отношения, но звук при этом исчез. Только весна кругом что-то продолжала говорить миру: небо горело, потрескивая огнями, и где-то с востока долетали жалобные крики птиц и животных, под ногами чавкала грязь.
Осознав свою немоту, все сначала с недоумением посмотрели друг на друга, а потом с обидой и возмущением переключились на насвистывающего незатейливую мелодию Бога.
— Устал я, давайте немного послушаем тишину, — выдержав паузу, вздохнул Бог и, вздохнув еще раз, добавил. — А теперь много послушаем меня. Не успел я вас подготовить к этому, детушки. Матюша вот в ад затащил погостить и долго отпускать не хотел. А сейчас, что я могу сказать? Все ваше существование в этом мире есть ложь. Вам легче? Вы ругаетесь не о том! Меня это почему-то огорчает. Я хотел прогуляться напоследок, а вы тут устроили игру: кто виноват и что делать… А ведь нас всех ждет невообразимая мука впереди — рефлекторный голод, тьма, холод и самое неприятное — скудные остатки своего и чужого сознания, они будут надвигаться, как пытка из тьмы, пока вы сами не порвете его в клочья.