— У меня получилась отличная дочь! — возразил Люцифер, пуская дым из ноздрей. — И, если бы ты не отнял её у меня, я бы сумел её защитить от Адама и Евы. Зачем они открыли ящик и впустили в них бездну? Хочешь сказать — это все без твоего участия случилось?
Бог помрачнел, буквально чернея и поглощая свет вокруг себя. Они обменялись долгими пристальными взглядами, словно испытывая волю друг друга. И Люцифер все же начал сдавать, даже шаг назад ступил. Но в этот момент к брату подошёл и встал рядом Михаил, а к ним примкнули и остальные ангелы и демоны, как один выжидающе глядя на Бога.
— Значит все против меня одного, да? Вот она сыновья благодарность! — проворчал Бог, но, казалось, скорее довольный, чем сердитый. — А я вас действительно недооценивал.
— Зачем был открыт ящик против наших детей? — с отсутствующим, флегматичным видом повторил вопрос Люцифера Михаил.
— Когда я узнал, что земная женщина носит дитя Люцифера — я обеспокоился, мало ли, что за урод мог родиться. Поэтому решил лично все проконтролировать. Нефилим с виду был ничем не примечателен. Я быстро потерял к нему интерес. Как оказалось зря. Именно эта девочка могла стать ключом к моему возвращению в Эдемос. Как дитя двух миров — она свободно, даже не осознавая того, переходила из одной реальности в другую. И если бы я это понял, то непременно воспользовался бы проводником.
Варю задел такой утилитарный подход к ней. Она была вовсе не ключом и не проводником, а ребенком, который даже не подозревал, какие вокруг нее крутятся интриги. Все эти путешествия она считала за сны. Слишком много невероятного там с ней случалось, вплоть до того, что она ощущала себя не собой, а крылатой ящеркой.
— Адам и Ева оказались прозорливей меня. Почувствовав угрозу, они решили справиться с этим привычным для них способом и вновь приоткрыли злосчастный ящик, рассчитывая стереть нефилима из ткани мироздания. Однако все вновь пошло не по плану. Впрочем, своего они все равно добились, девочка больше никому не угрожала возвращением в Эдемос. Вместо того чтобы уничтожить ребенка, Хаос попал в очередную ловушку. Душа девочки сработала, как ящик Пандоры, заключив в себя те частички бездны, что в неё проникли. Но это действовало и в обратную сторону — Хаос, в свою очередь, пленил и терзал её душу. Её участи, едва ли мог бы кто позавидовать. Она явилась причиной Хаоса двадцатого века. Но я сумел ограничить эту разрушительную силу, назначив для неё место в этом мире, вписав её в миф. Отныне её величали Смертью. Она пожирала неприкаянные души. То была справедливая дань Хаосу за сохранение порядка.
Там, где скрепит перо по бумаге, а на доске прямо над словом «море» играется солнечный зайчик, учитель неспешно рассказывает о несчастном царе Афин — Эгее и его страшной дани царю Миносу с острова Крит. Как Варя тогда была возмущена ненасытностью Минотавра, который каждый год в своем лабиринте пожирал семь юношей и семь девушек. Как жалела бедного Тесея… И как вздрогнула от того, что маменька, прервав учителя на самом интересном, шумно открыла дверь, заглянув в класс. Тогда Варя еще не знала, что судьба превратит её в чудовище подобно Минотавру, тогда она еще не знала, каково это быть таким чудовищем.
— Но почему ты не рассказал об этом мне?! — с горечью спросил Люцифер, частично покрываясь драконьей чешуей и дымя уже не только носом, но и ртом. Варя, отвлекшись от созерцания собственного горя, забеспокоилась, что у отца может вновь случиться непроизвольная трансформация.
— А зачем? Все же обошлось. Стали жить как прежде, а то и лучше. Тогда от Михаила я подобного не ждал, а все остальные ангелы прямых контактов с людьми не имели. Узнал я обо всем вновь слишком поздно, не успев ничего предпринять. Адам и Ева действовали на опережение уже привычным способом. Но в третий раз фокус не удался. Они не сумели вовремя закрыть крышку, и Хаос вышел на свободу, разгулялся, расправился. Часть бездны влетела в душу нефилима, часть разлетелась по Земле, а основная часть поглотила Адама, Еву, Эдемос, хлынула в космос. Хаос поживился другими мирами, набрался мощи и вот пришел догрызть Землю. Мы все обречены.
И все же невероятно гадок был Варе этот старик. Его игры в Бога так уродливо отразились на её судьбе, что напрашивалось, если бы не Он… то у нее был бы любящий отец и психически здоровая маменька. И дом, наполненный теплом и уютом, и нормальная жизнь. И счастье непременно бы случилось. Вот только сослагательное наклонение опошляло эту идиллию, попусту растравливая душу.
Кто-то, подкравшись сзади, дернул Варю за косу. Она обернулась и увидела, как Матфей старательно делает вид, что не имеет к этому никакого отношения. И опять — если бы не Он… то она бы никогда не встретила паренька с красными волосами и не пережила бы с ним краткий миг совсем другого, но от того ничуть не меньшего счастья.
[1]То же
Вспышка 13. Ключи к раю
Илья старательно сглатывала, приоткрывая рот, пытаясь избавиться от заложенности в ушах и ничего не упустить из монолога Бога. Несмотря на то, что затянувшаяся болтовня уже порядком достала, Илья жадно ловил каждую фразу, что ложилась на душу целительным бальзамом. Эта витиеватая история, как будто все в нем объясняла, перекладывая груз его вины и ответственности на Адама и Еву, на Хаос, на Прометея, на Бога и прочую мистическую дребедень.
Но, с другой стороны, Илья вдруг с досадой осознал, что эта байка не отменяет того, что он сделал. И оправдывать себя ею, все равно, что маньяку оправдываться тяжелым детством или винить расположение звезд в жизненных неурядицах — глупо. Это значило бы уподобляться впечатлительным барышням с их пустыми сантиментами. Единственный плюс, возможно, Аня все же сумеет простить его.
— Милая семейная история, — протянул он. — Ну, камон, а Аня то с этим чудиком тут каким боком?
Он не особо рассчитывал, что старик ему ответит, особенно в свете того, что он отчетливо помнил, как убил его, а потом, заметая следы, долго тащил подозрительно тяжелый труп по осенней слякоти, но тот неожиданно встрепенулся в его сторону.
— Какой правильный вопрос, Илюша. А все-таки славно, что ты меня тогда не убил, теперь есть, кого спрашивать, правда?
У старика опять появилась гаденькая шутовская манера в разговоре, но при этом глаза оставались неподвижными, нечеловеческими, и от этого контраста делалось по-настоящему жутко.
— Кто старое помянет, тому глаз наружу, — припомнив архаичное выражение, в тон старику сострил Илья.
Матфей рядом пробурчал:
— Так-то — «вон».
Старик захихикал, потер ладошки и снизошел-таки до объяснений.
— Что тут сказать? Земля — мир парадоксов, контрастов и откровенной белиберды. Как ни глянь, этого мира не должно было случиться и то, что он случился уже аномалия. Близорукие Адам и Ева, так горевавшие о недолголетии своих отпрысков, упустили кое-что важное — бессмертие их душ. Душа оказалась недурной компенсацией за бренность оболочки. Бессмертие иного порядка, со способностью эволюционировать, становиться сильнее и учиться друг у друга. Путь этого бессмертия заключен в бесконечность — любой конец здесь — лишь новое начало. Человек проживает несколько жизней, прежде чем его душа созревает и попадает либо в рай, либо в ад.
Этот заход издалека невероятно раздражал. Почему бы не объяснить все без занудной предыстории? Вместо этого старикан опять стал затирать про свойства души и вечное возвращение.
Илью не покидало ощущение, что он занят не тем. Если это реально его последние минуты, то все чего хотелось, сделать так, чтобы Аня его простила и уйти с ней в закат.
Все усложняло появление бывшего. Илью просто выворачивало от ревности. Он пристально следил за Аней, боясь и вместе с тем садистки высматривая, признаки ее чувств к Матфею.