Илья наивно полагал, что уже перешел ту черту, за которой его хоть что-то могло удивить, оказалось, еще нет. Даже слова все от неожиданности разбежались, но он быстро их нашел.
— В честь чего это? Я убил свою мать, — непримиримо заметил Илья, заостряя свои глаза в узкие щелки. — Я целенаправленно довел её до самоубийства, медленно уничтожая в ней жизнь, радость, любовь. В последние минуты она говорила о тебе… Нет разницы, что мной двигало, я убил её.
Илье было намного легче выносить презрение, чем это непонятно откуда-то свалившееся принятие. Презрение было для него понятным — он сам себя презирал.
Михаил помолчал, пристально глядя на распростертый внизу комок деревни.
— Там что-то не так, — напряженно заметил он.
— Деревню в лепеху смяло, — пожал плечами Илья. — Камон, что там может быть так?
— Люди, Илья. Их реакция на все какая-то нечеловеческая. Вон видишь девочку на руинах, за то время, что мы с тобой говорим, она ни разу не пошевелилась.
— Мне отсюда видно только точки, — старательно приглядываясь, сказал Илья. — Надо посмотреть поближе.
Илья начал спускаться, но Михаил удержал его за локоть.
— Постой, ты должен вернуться к той девушке, что избавила тебя от Хаоса.
Илья дернулся, стряхивая руку отца, тот не возражал.
— Я ничего никому не должен, — процедил он, но понял, что вернуться хочется, но вернуться уже нельзя. Добавил зло. — И твоего фанатизма по спасению мира не разделяю.
— Мир уже ничего не спасет. Я, как и ты — не очень-то и верю, что у вас что-то получится. Я очень люблю этот мир, но он обречен. Вопрос не в том, сколько нам дано времени, а в том, на что мы его потратим.
Да, все чего Илья хотел, это побыть еще немного с Аней, но вместе с тем, все чего он не хотел — это видеть, как она коннектится с бывшим.
— Рили? — сломал бровь и губы в гримасу презрения, поинтересовался Илья.
— Но та девушка, ты ей не безразличен. И когда ты ушел — это причинило ей боль. Нельзя бросать тех, кого любишь, Илья — за это слишком многим приходится платить.
— Что ты можешь об этом знать? — неуверенно огрызнулся Илья.
— К сожалению, кое-что знаю. Вся твоя боль, вся боль Марии и даже боль этого умирающего мира — это моя вина и моя боль. Я мог бы спасти тебя, Марию, и этот мир, но я ушел. А ты сейчас делаешь мою ошибку — уходишь от той, которая тебе дорога, считая себя недостойным её. Борись, не будь трусом, каким был я. — Илья хотел было возразить, но Михаил нетерпеливо показал жестом замолчать. — Ты знаешь, что я прав — не трать время на бессмысленный спор. Побудь с ней, сколько можешь.
С этим хотелось спорить, спорить, спорить…. И рвалось, и клокотало наружу ядовитой желчью, доказать папаше, что тот совсем не знает Илью. Что он не так прост, как Михаил себе его навоображал. Илья мог бы даже выиграть эти дебаты, но остался бы все равно проигравшим. И он, и отец — это понимали.
Илья опустил глаза, разглядывая мертвую землю под ногами. Задумчиво потыкал её носком ботинка, почва легким пеплом взвилась вверх. Он наклонился, зачерпнул пригоршню. Пальцы онемели. Серая, бесплодная, с отсутствием температуры, массы и плотности субстанция ощущалась на коже расползающимся покалыванием по телу и нарастающей ко всему апатией. Илья поспешно выкинул пригоршню пепла и брезгливо обтер об себя руки.
— Если я сейчас вернусь — это будет глупо, — неуверенно сдался он.
— Нет. Глупо будет, если не вернешься, — возразил Михаил, тоже взяв горсть мертвой земли. Он подышал на нее, и на глазах почва налилась силой, превращаясь в плодородный чернозем. Михаил протянул комок Илье. Илья на автомате взял его. — Иди. А я посмотрю, что там в деревне, возможно, помогу тем, кому еще можно помочь.
Илья с нарастающим трепетом ощущал в руках мякоть влажной, тяжелой, холодной земли. Теперь в ней можно было углядеть жилки мочалистых корешков и даже маленький панцирь какого-то жучка. Чернозем пах жизнью и надеждой. Поймав внимательный взгляд отца, Илья поспешно сунул комок грязи в карман, делая вид, что ему наплевать.
— Все равно же через несколько часов все умрем, — цинично усмехнулся Илья, чтобы развеять теплоту во взгляде отца. — Какая разница?
— Мне будет приятно, если я напоследок буду полезен людям, — пожал плечами Михаил. Градус его теплоты только повысился. Он подмигнул нимбом и улыбнулся. — Они оказались еще лучше, чем я о них думал.
И вдруг Илья с невыразимой ясностью понял, что этот момент больше никогда не повторится, и что время этого момента истекло. Это финал, а в финале нужен жест примирения. Но к семейным объятьям Илья был не готов.
Сделалось неловко, от смятения он не знал, куда себя девать. На помощь пришел Михаил, протянув Илье руку, Илья с облегчением её пожал. И они разошлись в разные стороны.
— Удачи, — уже спускаясь вниз, пожелал отец.
— И тебе, — через плечо бросил Илья.
Возвращался Илья по собственным следам. Ступал медленно, стараясь поставить ноги след в след.
Вокруг валялись вырванные с корнем деревья, обращенные бездной в трухлявые пни. Но и те, что устояли, выглядели не лучше. Высохшие коряги сплелись исхудалыми ветвями, словно поддерживая друг друга в последнюю минуту. Они были уродливы и до дрожи пугающие, как и все здесь.
Его взгляд зацепился за мертвую лису, придавленную упавшей, разлагающейся сосной. Тельце зверька уже поглотила серость, и только пушистый хвост остался лежать ярко-рыжим пятном посреди безжизненного пейзажа.
Этот рыжий хвост неприятно запараллелился с волосами Ани. Весь кошмар происходящего впервые навалился на Илью со всей силой и неотвратимостью.
Он задышал носом, отгоняя нарастающую панику.
С неба опять стал потихоньку падать пепел. Илья ускорил шаг, опасаясь, что следы запорошит, и он потеряет дорогу.
Кроме того, начинало казаться, что он со злости, сам того не осознавая, забрел слишком далеко, и ему очень не хватало такого привычного для нормального мира и как никогда нужного сейчас — айфона. Апокалипсис все-таки, как не крути — дрянное дело.
С перепуга Илья и не заметил, как выскочил на знакомую поляну. Хорошо, что все тут были слишком увлечены друг другом и не обратили внимания на его нелепое появление.
Здесь вообще на контрасте с внешним миром было довольно живенько и уютно. Ангелы и демоны, скучковавшись, вовсю братались, то и дело раздавался смех и радостные возгласы. Только Бога нигде не было видно.
Аня, Варя и Матфей сидели в стороне от ангелов, подпирая спинами друг друга. Они о чем-то мирно переговаривались и выглядели вполне счастливо.
Илье вновь захотелось уйти, но Аня его уже заметила. Подскочила, как будто обрадованная, бросилась навстречу, но тут же, натянув внутренние вожжи, осадила себя и лишь приглашающе махнула рукой.
Он неспешно подошел, напуская на себя равнодушный вид. Давно усвоил, что если тебе пофиг, то ты не уязвим.
— Молодец, что вернулся, — похвалила Варя.
Илья ответил ей благодарным взглядом.
Аня не стала комментировать его возвращения, лишь кивнула, словно присоединяясь к Вариному одобрению. Илье этого вполне хватило, чтобы почувствовать себя свободней.
— Ок, давайте попробуем сделать то, что решили? — буркнул Илья, стараясь глядеть сквозь них.
Он готовился к тому, что Матфей не упустит возможности поиздеваться над его приходом, поэтому заранее демонстрировал, как ему сильно наплевать на чье-либо мнение.
— Фиг знает, — поднимаясь с матраса, пожал плечами Матфей. — Если все дело в эмоциях, мы должны как-то на вас повлиять. Решили, как в фильмах иногда показывают — взяться за руки и помедитировать.
То, что он не получил ожидаемой насмешки, только ещё больше раздосадовало Илью. Это означало необходимость признать, что Матфей оказался лучше, чем он о нем думал. Гораздо охотней верилось, что этот малохольный не стал зубоскалить только потому, что боялся ухода Ильи. Он был нужен им для реализации их «гениального» плана.