Выбрать главу

Роберт Силверберг

Ловушка

14, третьего месяца, 2217 года.

Увидеть деревья-капризки в нашей долине можно уже повсюду. До чего ж они красивы! Только представьте: изящные хрупкие ветви, увенчанные очаровательными розовыми цветками, грациозно покачиваются, сносимая ветром пыльца местами устилает землю золотистыми сугробами, а мускусный аромат напоминает все самое приятное, что доводилось вам нюхать в жизни прежде.

Новые побеги капризок вырастают, точно по мановению волшебной палочки, в считанные часы. Дюжина здесь, другая там. Распространяются с быстротой лесного пожара, с неотвратимостью стихийного бедствия.

– Вселенная, – говаривал бывало мой папаша, – обязательно убьет тебя, дашь ли ты ей шанс, или нет. Везде и всюду людей подстерегают ловушки.

Ловушка в столь благословенном крае, как наша долина? Что-то не верится. Почва здесь плодородная, климат круглый год мягкий, и ежедневно после полудня дует теплый южный бриз. Правда, здесь дождей выпадает маловато, но зато вдоволь грунтовых вод. И самое главное, местные туземцы совершенно невоинственны.

– Слишком уж житье здесь легкое и беззаботное, – сказал бы, наверное, на это мой папаша. – Ищи скрытую ловушку.

Скрытую ловушку? Но существует ли она?

Что ж, поживем – увидим.

16, третьего месяца, 2217 года.

Мы – обычные фермеры, отказавшиеся гнуть спины в мирах, где вся земля давным-давно поделена. Мы в поте лица пашем местную серую почву ради того, чтобы наши пра-правнуки непременно стали здешними баронами и герцогами.

Конечно, испокон веков здесь живут привидки, но они спокойные, миролюбивые, и им, вроде бы, нет дела до закладываемых тут графств и герцогств. Поэтому мы преспокойно прокладывали тут дорогу и перерабатывали местные минералы и растения в насыщенный питательными веществами торф.

Но спокойной жизни неожиданно пришел конец! Отыскалась-таки проклятая скрытая ловушка – растения-капризки…

Первую капризку посадила Хелин Ганнетт. Та самая Ганнетт, которую по праву зовут Зеленой. Еще бы, ведь под ее опекой расцветают даже безнадежно увядшие цветы и сухие ветки.

Поначалу капризка была чинным, почти сферическим, в обхват взрослого мужчины кустом не выше десятилетнего ребенка. Гладкие розовые тонкие стебли с виднеющейся под полупрозрачной корой красной сердцевиной изящно обвивали друг друга, между бирюзовыми листьями в форме подков там и здесь набухали бутоны. Хелин посадила капризку среди полусотни иных местных растений перед входной дверью своего дома. Все растения у нее были тщательно ухожены: каждое глубоко посажено в темный песчаный грунт, вокруг основания ствола насыпана горка земли, препятствующая испарению влаги.

Ничего не скажешь, дотошный садовник – наша Хелин.

– Как ты назвала свое растение? – спросила у нее как-то моя супруга.

– Капризкой.

– Почему именно капризкой?

– Да потому, что посадила я ее, повинуясь минутному капризу. Гляди, как оно быстро растет.

Капризка, действительно, росла как на дрожжах. Высаженный Хелин черенок был всего лишь с руку длиной. За ночь черенок пустил корни. Через три дня на нем появились ветви. Еще через неделю он уже рос на глазах.

Куст-монстр. Напасть, выглядящая безобидным растением.

– У тебя дар, – сказала Хелин моя жена. – Что бы ты ни посадила, все растет и дает обильные плоды.

– Да какой там дар, – потупив взор, не согласилась Хелин. – Помни лишь, что растения живые. Люби их, заботься о них, и они потянутся к свету.

Через несколько дней метрах в тридцати от первой капризки у дома Ника и Натали Вонг, что через дорогу, к свету потянулась вторая капризка.

Поначалу побег был малюсеньким, миловидным, но, едва пробившись из под земли, пошел в рост, как сумасшедший, и через неделю уже был такого же размера, как и капризка у дома Хелин, хотя о нем, конечно, никто не заботился и никто не поливал. Не те это люди – Вонги.

– Должно быть, моя капризка дала побег, – предположила Хелин. – Поразительная приспособленность к жизни. Всего двух недель отроду, а уже пускает побеги.

Достигнув трех метров высоты, собственная капризка Хелин зацвела.

Напоминающие рои светлячков гроздья цветов на концах веток имели столь интенсивную окраску, что, казалось, от них исходит тепло, и даже после заката солнца в призрачном свете трех лун их было видно по крайней мере за квартал.

То, что капризка Хелин зацвела, я узнал от жены, и, улучив свободную минуту, пошел ею полюбоваться. Основывать поселение, поверьте уж мне на слово, даже в таком гостеприимном мире как наш – работа не из легких, свободного времени почти не остается, но я все же выкроил часок перед сном. На крыльце дома Хелин сидел четверо привидок – самец, две саночки и один двухполый. Встретив меня холодными рыбьими улыбками, они вновь уставились на цветущую капризку. Никогда толком не разберешь, что у привидок на уме, но эти сейчас были явно зачарованы кустом.

Так мы сидели и молчали. Через минуту двухполый повернулся ко мне и, разевая не в такт словам беззубый рот, спросил: