— Ха, ха, ха, ха… — разнесся по лесу неприятный смех пикси.
Финвана побледнел, Лилиан задрожала всем телом, а Дианкехт выхватил меч из ножен.
— Кто дерзнул рассмеяться над своим королем Финваной? — крикнул гофмейстер, пристально вглядываясь в чащу глазами бывалого охотника.
— Верный слуга королевы Оонаг, — отозвался насмешливый голосок.
От своего невезения Лилиан чуть не впала в отчаяние. Лишь одно упоминание об Оонаг, злобной белокурой королеве, могло разозлить Финвану, ее супруга. А уж как взбесится он, если та вдруг узнает о его бесславном падении, ведь тогда королю не избежать насмешек шутов Оонаг до дня празднеств в честь урожая.
— Выходи, трус, не прячься за чужую спину! — крикнул Дианкехт, защищая монарха, на честь которого покусились.
Лилиан заботливо бросилась Финване на помощь, протягивая тому руку.
— Не обращайте внимания, мой повелитель. Это всего лишь дерзкий пикси, который скоро сам обо всем забудет.
Дианкехт принялся помогать королю смахивать землю, испачкавшую ему нос.
— Ваше величество, это трус, не ведающий, что такое уважение. Просто обыкновенный бестолковый пикси.
Однако голос мерзкого пикси отчетливо зазвучал снова, и взгляд Финваны сделался хмурым.
Финвана, не ожидавший подобной наглости, затаил дыхание, втянув свое заметное брюхо. Он сильно растолстел от прожитых лет и пирушек, а в королевстве Туата Де Дананн не прощали уродства.
— Проклятый жалкий шут! — воскликнул разъяренный Дианкехт. — Мой меч укоротит твой язык, я приготовлю его с ядовитыми грибами и преподнесу это блюдо королеве Оонаг, чтобы она тоже отравилась. Даже не сомневайся в этом!
Финвана улыбнулся, полагая, что отомщен.
— Превосходная мысль. Напомни мне о ней на ближайшем пире, который я разделю с королевой, своей супругой, — заявил король, а затем жалобно добавил: — И следи за тем, чтобы я не ел до своего особого распоряжения.
— Слушаюсь, мой повелитель.
— Тебе следовало предостеречь меня раньше.
— Повелитель, я не заметил ничего особенного.
— Вот как? Но из-за живота я почти не вижу своих ног.
— Люди называют живот «бугром счастья».
— Я не человек и лишен счастья.
— Согласен, Ваше величество. Значит, не предлагать вам есть до вашего особого распоряжения?
— Да, до тех пор, пока не исчезнет мой живот, — упорствовал Финвана.
Дианкехт согласно кивнул и добавил:
— Как вам угодно, однако должен напомнить, что от этого у вас будет весьма мрачное настроение.
— Мое настроение не улучшится, пока королева не прекратит издеваться надо мной!
— В этом можете не сомневаться, — согласился Дианкехт, вспоминая язвительные насмешки Оонаг.
Но вдруг король радостно улыбнулся. Он вспомнил, ради чего прискакал на вершину этого холма.
— Я отомщу королеве сторицей. Представляю, как она разозлится, узнав о моей новой страсти. Расскажи мне о ней, Лилиан.
Лилиан до крови искусала губы. С ее уст не слетело ни единого слова.
— Лилиан, ты говорила, что она скачет верхом, как амазонка, способна к языкам, играет на музыкальных инструментах не хуже ангелов, ее волосы напоминают рассвет…
— Верно, Ваше величество, хотя…
— Она овладела хорошими манерами?
Лилиан раздумывала, что ответить.
— Люди учатся медленно.
— Лилиан, и не мечтай о новой отсрочке. Я не стану ждать еще семь лет.
— Однако за эти семь лет ее манеры можно было бы довести до совершенства… — залепетала фея, но не успела договорить.
— Разве можно сравнивать цветущую красоту с увяданием? Девочки из человеческого рода быстро утрачивают свежесть, — прервал ее король.
— Ошибаетесь, Ваше величество. Девушки из рода человеческого ветрены и непредсказуемы. У них кожа гладкая, но крепкие нервы, — спокойно возразила Лилиан.
В разговор вступил Дианкехт:
— Ты хочешь сказать, что не сдержишь данного слова?
Лилиан хотела улыбнуться, но страх сковал черты ее лица.
— Ни в коем случае.