Так хватит лукавить. Мертвой шлюхе, может, и отведут пару абзацев на двенадцатой странице местной газеты — исключительно в качестве страшилки. А о Хейли Макуэйд часами рассказывали по национальному ТВ. Выходит, мы все всё понимаем. Тогда почему не скажем честно?
Девочки вроде Хейли Макуэйд важнее.
Никто не говорит, что погибшая проститутка — пустое место. И дело не в расе или других ярлыках, которые пытаются повесить. Назови человека фанатиком — чего уж проще. Только чушь это. Белый, черный, азиат, латино — какая разница? «Менее важный» значит «менее важный» — любой понимает, даже если боится признать.
Фрэнк в который раз за последние дни вспомнил Макуэйдов — Маршу и убитого горем Тэда. История проститутки, которую теперь поднимали с земли, кончилась. Может, где-то и тревожатся о ней, но в девяти случаях из десяти таких никто не искал: родители, если она вообще их знала, давно поставили на дочке крест. А Марша и Тэд до сих пор ждали — в страхе и надежде; вот что было важно. Возможно, тут и крылась разница между мертвыми проститутками и девочками вроде Хейли — не в цвете кожи, толщине кошелька и заборчике вокруг дома, а в любящих людях, в переживавших трагедию семьях, в отцах и матерях, чья боль никогда не исчезнет.
Поэтому Фрэнк решил не уходить, пока не выяснит судьбу Хейли Макуэйд.
Он снова подумал о Кейси, хотел представить радостную девчушку, которая любила океанариумы больше, чем зоопарки, и голубой цвет больше, чем розовый, но тот образ поблек, будто назло не желал всплывать. Вместо него вспомнилось, как дочь таяла на больничной койке, как проводила рукой по голове, как глядела на застрявшие в пальцах клочья волос и плакала, а ее отец сидел рядом, бессильный и беспомощный.
Медэксперт закончил осмотр, и двое помощников закинули тело на каталку, словно мешок картошки.
— Полегче, — сказал Фрэнк.
— Да ей не больно, — обернулся один.
— Просто полегче.
Носилки отъехали. У Тремонта завибрировал телефон.
Он поморгал, разгоняя влагу, и нажал «ответ».
— Тремонт на линии.
— Фрэнк?
Звонил Микки Уокер, шериф соседнего округа Сассекс, крупный темнокожий парень, с которым они вместе работали в Ньюарке. Надежный мужик, хороший следователь, один из тех, кого Фрэнк уважал. Уокеру попало дело об убийстве педофила. Скорее всего проблему решил кто-то из родителей с помощью пистолета, и, на взгляд Тремонта, решил чертовски здорово, но он понимал: Уокер докопается до сути.
— Да, Микки, слушаю.
— Знаешь «Роскошные люксовые апартаменты Фредди»?
— Теплые постельки на Уильямс-стрит?
— Именно. Срочно приезжай.
У Фрэнка засосало под ложечкой. Он переложил телефон в другую руку.
— А что? В чем дело?
— Мы нашли кое-что в номере Мерсера, — похоронным голосом сказал Уокер. — Похоже, это вещичка Хейли Макуэйд.
ГЛАВА 13
Когда Уэнди вернулась, Попс готовил на кухне яичницу.
— Где Чарли?
— Спит.
— Час дня уже.
Он взглянул на часы.
— Угу. Есть хочешь?
— Нет. Вы, мальчики, где были прошлой ночью?
Орудуя сковородкой, словно всю жизнь проработал в закусочной, Попс только приподнял бровь.
— Сговорились молчать?
— Вроде того. А ты где была?
— Заехала с утра в «Клуб отцов».
— А поподробней?
Она рассказала.
— Грустная история, — заметил Попс.
— Которая, пожалуй, немного подняла мне самооценку.
Он пожал плечами.
— Если больше не можешь прокормить семью — считай, достоинство отрезали. Не чувствуешь себя мужиком. Потерять работу — катастрофа хоть для грузчика, хоть для паразита-яппи. Для яппи, наверное, хуже — тех общество приучило: вы — это ваша работа.
— А теперь работы нет.
— Угу.
— Может, следует иначе понимать, что значит быть мужчиной.
— Глубокая мысль.
— И ханжеская, да?
— Именно, — согласился Попс, посыпая яичницу тертым сыром. — Но с кем тебе еще поханжествовать, если не со мной?
Уэнди улыбнулась:
— Больше не с кем.
Он отошел от плиты.
— Точно не хочешь попробовать уэво?[15] Фирменное блюдо. Я тут на двоих сготовил.
— Да, попробую.
Перекусили. Она рассказала о Филе Тернболе, «Клубе отцов» и о том, что Фил, похоже, чего-то недоговаривает. Вскоре явился Чарли — в драных трусах-боксерах, огромной белой футболке и с классическим вороньим гнездом на голове. Уэнди как раз прикидывала, насколько мужской вид у ее сына, когда тот разлепил глаза и хрустнул костяшками пальцев.