Наташа взяла в руки гаджет, ощущая его несуразность, ненужность и бесполезность без электричества и зарядного устройства. Совершенно чуждая нелепая вещь в этом мире. Листала фотографии видов родного города, и на глаза наворачивались слёзы. Корила себя за излишнюю чувствительность. Она не была такой сентиментальной раньше. Если честно, то и поводов к слезам было гораздо меньше. А теперь вот, сколько угодно. Пока есть возможность, можно посмотреть последние кадры.
Улыбалась, глядя на лица детей барона, Кристофа, Ирмгарда. Перелистывала снимки купальни, замка, его высоких крепостных стен, себя на их фоне. Вот и вид с дороги. Последние кадры. Ворота. Решётка. Флаг на башне. Чёрные окна третьего этажа. Отсчитала от угла, всматриваясь в его окно. Да, там хорошо просматривается фигура в светлом. Герард? «Смотрит вслед, провожает», — подумала раздражённо. Увеличила изображение, щурясь… Не он…
— Da ladno… — брови поползли вверх.
Это его окна! Снова и снова считала, тыкая пальцем в экран…
От режущего слух звука «умного» телефона, предупредившего о максимально допустимом разряде аккумулятора, вздрогнула, мазнув по экрану пальцем. Словно ударило током. Луиджа. Ни с кем не спутаешь — волосы с «эффектом одуванчика». У него в комнате. В сорочке. Закрывает или открывает окно.
Не верилось. Сердце сбилось с ритма. Вот окошко покоев Мисуллы. На подоконнике птичья клетка. А графинька в его комнате. Точно, в его. Почти нагая. И ночью он был с ней. Значит, после её отказа утешился обществом другой. А как же невинность итальянки?.. Пальцы побелели, сжимая корпус гаджета. Губы сложились в презрительную усмешку: «Гад… Подлец…» В голову лезли другие слова и выражения. Она не сдерживала их наплыв, давая нелестные определения мужчине, которого совсем недавно боготворила и — надо же, какая дурища! — хотела от него ребёнка! Всё в этом мире имеет предел, но глупость человеческая беспредельна.
Клеймила себя позором, посыпая голову пеплом, закрывая ладонями горящие щёки, стирая с них сырость бессилия и досады.
Сквозь пелену слёз смотрела, как неумолимо уменьшаются цифры на экране дисплея, отсчитывающие заряд батареи. Снова вздрогнула, когда ещё раз нервно пикнул смартфон, отмеряя последние секунды жизни.
Погасила свечу, запоминая: «Тридцать девять минут», делая глубокую зарубку на свече-близняшке. Такая бы и на сердце не помешала. Как предостережение от необдуманных поступков.
Пфальцграфиня решительно встала. Всё же будет лучше найти Хельгу и решить вопрос с золотом без промедления. Слишком велико искушение присвоить лакомые находки.
Новая экономка нашлась в своей комнате. Она стояла у окна, обняв плечи, глядя на портрет матери, установленный на стуле у стены. Обернулась на шум.
Наташа решила, что потревожила женщину не вовремя:
— Сказать, чтобы поставили задвижку на дверь, как у меня?
— Не знаю. Наверное, будет лишним.
— Хельга, идёмте со мной.
Прачка последовала за хозяйкой. Она привыкла не иметь своего мнения, подчиняться желаниям других, видеть своего хозяина в тех, кто её кормит и даёт кров. Привыкла быть без вины виноватой. Забыла о гордости, забыла, что такое быть счастливой. Послушно шла в конец коридора, мимо двери кабинета и почивальни господина. Не выказывала любопытства, когда пфальцграфиня привела её в нежилой покой и, плотно закрыв дверь, направилась к стене, не оглядываясь, уверенно открыла тайник, отступая в сторону и давая ей рассмотреть, что находится за дверцей.
И только увидев ларец, графиня Хильдегард вопросительно посмотрела на госпожу.
— Хельга, вы хоть и были двадцать лет назад ребёнком, но должны помнить, чьей была эта комната.
— Кабинет дяди Эриха. То есть графа фон Стесселя.
Девушка, видя, что женщина ничего не понимает, вытащила шкатулку из ниши, водружая на стол, без промедления открывая:
— Это я нашла сегодня. Видите ли, ваше блуждание в ночи натолкнуло меня на мысль, что вы ищете клад, являясь либо кем-то из прежних хозяев замка, либо посланы одним из них. А поскольку мне не терпелось прикоснуться к тайне… — сочла дальнейшее словоблудие лишним. — Вот результат. При ином раскладе карт Судьбы вы бы стали последней наследницей рода, поэтому найденное по праву должно принадлежать вам. — Шагнув в сторону графини, подтолкнула её к столу. — Владейте. — Обескураженный вид преемницы вызвал улыбку: — Поздравляю, госпожа графиня.
Бывшая прачка уставилась на содержимое ларца.
Было ли жаль Наташе об упущенной возможности разбогатеть в один миг и разом решить многие вопросы? Да, было. Душа обливалась кровью. Хотелось плакать. Нет, реветь рёвом. Чтобы вместе с ором ушла боль утрат. И не только боль утраты золотой кубышки, а и боль душевная, которая не поддаётся никакому лечению. Даже время не в силах залечить раны, нанесённые нашими любимыми и родными людьми.