Она обрадовалась, что в замке будет ночевать мужчина. Мало ли… Но угрюмый вид гостя и тяжёлый взор, каким он окидывал всех стоящих перед ним, вызывал робость. Ей казалось, что от его внимательных глаз невозможно ничего скрыть. Вот его брат — барон — тот совсем другой: улыбчивый, лёгкий, приятный.
Велев зажечь свечи и сервировать стол серебряной утварью, оглядываясь на помощницу в поиске поддержки и получив от неё одобрительный кивок, пригласила гостей в обеденный зал.
— Госпожа Эрмелинда, позовите вашу экономку. — Хенрике, направлявшаяся в кухню, остановилась и с готовностью подошла к Герарду. Он вздёрнул бровь: — Месяц назад это была другая женщина.
— Хельга? — пфальцграфиня удивилась: «Что ему нужно от бывшей прачки?» — После смерти отца она попросила расчёт.
— Где её можно найти? — настаивал визитёр.
— Не знаю. Возможно, ты слышала? — обернулась к наставнице.
— Она собиралась поехать к себе на родину. Уж куда, точно не помню. В сторону Кельна.
— Герр Штольц? — продолжил сиятельный.
— Они с писарем уехали собирать подать. — Хенрике поджала губы. Походило на дознание.
Хозяйка, напомнив экономке о её обязанностях, казалась немного растерянной. После ухода женщины, мазнув взором по насторожившемуся Вилли, севшему справа от неё, подняла глаза на гостя, расположившегося слева:
— Чем вызван ваш интерес, господин граф? Разве вы приехали не с визитом вежливости?
Молчание, повисшее за столом и пронизывающий прищуренный взгляд Бригахбурга, вызвали у Эрмелинды внутреннюю дрожь.
Герард в свою очередь присматривался к пфальцграфине. В прошлый раз, находясь под действием успокоительного зелья, кроме недоумения, раздражения и жалости она в нём ничего не вызвала. Сейчас перед ним сидела другая дева. Совсем ещё девчонка, оставшаяся одна, без семьи, без поддержки и помощи. Напряжённая, испуганная, но с прямой горделивой осанкой. Она пережила сильное потрясение, лишившись одновременно двух близких для неё людей.
Герард не спешил отвечать. Отметил, как она, старясь не привлекать внимание, осторожно убрала с края столешницы сложенные друг на друга ладони, пряча под стол.
— И с ним тоже, — он медленно кивнул, ожидая встречного вопроса.
Отсутствие должной реакции на свои слова вызвали в нём противоречивые чувства. Пфальцграфиня боялась? Боялась не задать напрашивающийся вопрос, а услышать на него ответ.
Невольно сравнил её с Ташей. Та бы повела себя по-другому. Он в этом даже не сомневался. Она бы не дрожала и не прятала взор. Бледный утончённый лик Эрмелинды и большие тёмные глаза, в которых отражалось пламя свечей, усиливали сходство с погибшей сестрой. С сожалением вздохнул: их объединяла только внешняя похожесть. Мелькнула мысль: если бы сидящей перед ним деве занять дерзости и храбрости, стало бы их сходство полным? Нет. Ей не хватало многого — азарта, горящего взгляда, порывистости, открытости, всего того, что отличало Птаху от других женщин и влекло к ней не только мужчин.
Неожиданно на помощь невесте пришёл жених:
— Вы, господин граф, что хотите знать?
Его сиятельство втянул воздух, переводя взор на него. Тихий заискивающий голос. Голова втянута в плечи. Ничего из себя не представляющий бюргер:
— Хочу знать все подробности случившегося. — Не сомневался, что его понимают.
В отворившуюся дверь вбежала служанка. Водрузив на край стола миску с водой и положив рядом свёрнутое полотенце, выскочила.
— Какие подробности? О чём вы говорите? — Вилли, не мигая, смотрел на господина.
Бригахбург уставился на купца: «Какого чёрта он вмешивается?»
Глянул на деву:
— Почему вышло так, что на шум в покоях госпожи Вэлэри никто не отозвался? Ваши покои рядом. Не так ли?
Хартман заёрзал, перехватив тревожный взгляд невесты:
— Эрмелинда плохо себя чувствует, господин граф. Все эти волнения, одно погребение за другим. Вы ведь не намереваетесь её ни в чём винить?
Герард впился взором в покрасневшее лицо мужчины. Жених пфальцграфини ему категорически не нравился:
— Почему вы решили, что я собираюсь её в чём-то винить?
— Ваши расспросы походят на дознание. — Вилли приосанился, выпрямляясь.
Пфальцграфиня всхлипнула. По щеке скатилась слеза. Она смахнула её кончиками пальцев.
Герард обсуждал с Дитрихом возможность участия бюргера в организации нападения на карету. Со слов Хельги, Таша выдерживала натиск со стороны женихов и отца. Только два мужчины на тот момент могли добиваться её руки. Если внимание Фальгахена к ней не вызывало сомнений, то участие во всём этом Хартмана, бывшего тогда женихом Эрмелинды, казалось недопустимым. Однако разыгравшаяся сцена за столом во время трапезы на утро после прибытия в поместье пропавшей дочери фон Россена показала, что не принимать во внимание Вилли крайне опрометчиво. К нему следует присмотреться. Ничем не подкреплённое предположение может быть ошибочным. Но получалось всё уж больно складно.