— Госпожа Вэлэри, — от стука двери и громкого шёпота Наташа соскочила с подоконника, прижимая вязание к груди. Она на ощупь довязывала последний на сегодня ряд. Стемнело быстро. Закончился ещё один короткий осенний день.
— Фиона, можно было поскрестись потише. — Заметила, что стала пугливой.
С обеда у неё всё шло не так: путались нитки, выпадали из петель спицы, вместо изнаночного ряда провязала лицевой и пришлось его распускать. На какое-то время отложила вязание, мысленно улетев в замок Бригах. Несмотря ни на что тянуло туда. К нему. Тушевалась и психовала, запрещая себе думать о Герарде, но… Снова думала. До слёз. До боли в висках.
— Там жених вашей сестры… Ой, что творится… Крики, грохот… — Таращила глаза Рыбка. — Я видела, как он вылетел на улицу. Приехал какой-то важный граф и все его боятся. Лисбет отправили топить камин в гостевом покое.
— Значит, могут пойти беседовать в кабинет, — заключила девушка. — Если не сегодня, то завтра утром.
— Сейчас они с вашей сестрой в обеденном покое. Меня позвали готовить рыбу. И Минна помогает.
— Спасибо, Фиона. Идём, поможешь мне зайти в кабинет. Заговоришь Лисбет, если она будет путаться по коридору. Закроешь меня на замок и потом выпустишь. — Ведунья понятливо кивнула. — Руди видела?
— Да, велел передать вам это и спросить пойдёт ли так.
В руку Наташи лёг маленький узелок. Развязав его, высыпала на ладонь горсть золотых гранул неправильной формы, полученных из расплавленного жидкого золота при падении с небольшой высоты в воду.
— О-о… — перекатывала горошины. — Отлично.
Глава 36
После бегства Хартмана, Бригахбург вернулся за стол. Пропуская мимо ушей лепет пфальцграфини с извинениями, задумался.
Эрмелинда неожиданно быстро успокоилась и оживилась. Ни слёз, ни истерики, чего так опасался мужчина, не последовало. Её взгляд стал смелее, речь громче. Она восхищённым взором прикипела к лицу сиятельного.
Экономка, поставив на стол кувшины с вином, элем и морсом, присев на стул у двери, притихла, угрюмо обмахиваясь краем передника в тон платья.
Минна, боязливо косясь на гостя, выставила с принесённого подноса миску с тушёной фасолью, морковью и луком; плоскую тарелку с рыбой, запечённой в сливках; пирог с капустой и грибами; кубики пышного творожного печенья; ломти белого хлеба; яичные котлеты; сметанный соус с чесноком и сушёной зеленью. От запаха снеди щекотало в носу и выделялась слюна.
Герард бессмысленно следил за движениями рук прислуги. В ушах визгливым голосом бюргера пульсировали слова: «В тяжести… В тяжести…» Решение убить купца, озвученное сгоряча, крепло. Он смел прикасаться к его женщине, целуя ей руки! Смел просить её руки, а затем оскорбил отказом! Он посмел убить! Убил его Леди и нерождённое дитя, его сына! Бригахбурга распирало от бешенства. Качнув головой и прикрыв глаза, мысленно застонал. Тупая боль, резанувшая поперёк груди, собралась у основания шеи, перекрыв дыхание.
Мужчина кашлянул. Заметив встревоженный взгляд пфальцграфини, отклонился в сторону, сжимая рукоять кинжала, и через плечо глянул на женщину, сидящую у двери, меряя её уничижительным взором: «Пособница». Она потупилась, опуская подол передника и разглаживая его на коленях. Хартман практически признался в совершённом злодеянии. Осталось взять его в оборот и дожать. С этой каргой не будет хлопот. Она всё расскажет и подтвердит его догадку.
Дождавшись, когда за служанкой закрылась дверь, уставившись на деву, тихо спросил:
— Это правда?
— То, что сказал Вилли?
— Да. — Оглянулся на экономку.
— Нет, неправда, — Эрмелинда вздохнула протяжно, горестно. — Вэлэри всё придумала, чтобы избавиться от женихов. Она при мне говорила об этом отцу. — Чуть подумав, добавила: — Вот только господин Фальгахен почему-то… — Замолкла, видя, что граф её понимает. Перекрестилась: — Ничего теперь не вернуть… Поешьте, пожалуйста. Вы с дороги. — Придвинула к нему блюдо с котлетами.
Он принюхался. Пахло вкусно. Ощущение голода усилилось:
— Да, не вернуть. — Потянулся к кувшину с вином.
— Простите, господин граф, у нас всё очень скромно. — Эрмелинда покраснела от его пристального внимания. — Вы, наверное, слышали, что после смерти отца остались одни долги. — Подавила вздох: — Простите… Прошу вас. — Робко подвинула свой кубок в его сторону.
О состоянии дел поместья он знал. Налив себе вина, и глянув на пфальцграфиню, помедлил. Вздёрнув бровь, плеснул в её кубок, как она просила. Мысли вновь работали чётко:
— Я хотел бы получить ответ на свой вопрос.