Разбухшее дверное полотно поддалось не сразу. Всё же мысль пригласить Руди показалась разумной.
Наташа, шагнув во мрак, остановилась. Она хотела спрятаться за спиной стоящего позади парня. Но он в силу своего подчинённого положения вынужден был оставаться там. Сжав рукоять панцербрехера, замерла, принюхиваясь.
Вопреки ожиданию, помещение не оказалось затхлым. Лёгкий сквознячок тронул тонкую прядь волос на виске, щекоча лицо. Сквозь запертые расшатавшиеся и поскрипывающие ставни лился дневной свет. Глаза к полумраку привыкли быстро. Девушка чихнула. Пыль толстым слоем лежала повсюду. Куда же без неё. Густая столетняя паутина с неописуемым особым мрачным шиком свисала с почерневших мощных стропильных балок.
Подобрав подол платья, любопытная исследовательница шагнула вперёд:
— Руди, откройте, пожалуйста, окно.
Он беспрекословно подчинился.
Под потоком воздуха вихри едкой пыли взмыли вверх. Лохмотья паучьих пут величаво качнулись, вытягиваясь, плавно задвигались, гипнотизируя, создавая иллюзию присутствия в мрачном потустороннем мире. Во все стороны разбегались растревоженные сетники. Огромный чердак, однако, не был абсолютно пустым.
Пфальцграфиня осторожно продвигалась, переступая через черепки и осколки чего-то сотлевшего и хрупкого. Никакой рухляди, не считая у далёкой стены, составленных в ряд почерневших коротких и широких досок примерно одного размера, очень похожих на полки платяного шкафа, да два небольших криво стоящих сундука. Казалось странным нахождение на чердаке именно их. Не стулья или столы… Сундуки!
Она направилась к ближайшему, спотыкаясь о выступающие обломки дерева. В какой-то момент, зацепившись и теряя равновесие, падая на колени, выпустила подол платья и почувствовала на локте поддержку сильной руки.
— Спасибо, — благодарно шепнула, оглядываясь на сопровождающего, останавливаясь у покрытого толстым слоем кофра, наклоняясь к его петлям без замков. — Открывайте. — Зачем-то говорила тихо, отступая назад, закрывая нос, готовясь к пыльной атаке.
Воображение рисовало картинки переливающихся всеми цветами радуги несметных сокровищ, от которых лопается обивка сундука. Она выпрямилась, выравнивая дыхание и вытягивая шею.
Внутри ларь оказался на две трети наполнен свитками разных размеров. Посеревшими, но без признаков ветхости. Будто их укладывали только вчера. Откинув несколько десятков трубок в сторону, углубив руку до дна, убедилась, что под ними ничего иного нет.
То же было и во втором кофре, наполненном наполовину. Пошурудив по его дну, ничего интересного не нашла. А так хотела отыскать сокровища. Несметные! Горы которых рисовала буйная фантазия. Прачка что-то искала в сундуках. Документы? Какие и зачем? Задумалась, невидяще уставившись на чердачное окно, почёсывая чешущийся кончик носа, сдерживая чих. Значит, Хельга в замке не впервые. Жила здесь или послал кто-то из прежних владельцев? Схватить её и допросить с пристрастием? Нет, может не сработать. Откажется от всего. Не пойман — не вор. Здесь нужно всё хорошенько обдумать. Чьё это было владение? На вопрос мог ответить только один человек.
Руди отошёл к дощечкам, перебирая их и отставляя в сторону:
— Дубовые. — Донеслось до Наташи. — Ровные и совсем не подпорченные. На ваши полки подошли бы. И делать не нужно. Под их размер стойки поставить.
— Значит, заберём. Зачем добру пропадать… Для этажерки подойдут.
Папирусы тоже хотелось забрать. Все. Стянув шнурок с первого попавшегося, развернула. Неровные скачущие буквы разбегались в стороны. Сразу и не разберёшься. Письмо или деловая бумага? Подсунуть Эрмелинде для прочтения? Или предложить фон Россену ознакомиться? Выбрала наугад четыре, зажимая подмышкой. Из второго сундука, что меньше, прихватила парочку, ощущая разницу качества пергамента. Плотный, как ватман. Раскатав один из них, была настолько шокирована, что так и осталась стоять недвижимо, чувствуя, как по телу рывками пульсирует дрожь, ставя дыбом все волоски на теле.
Такое она не ожидала увидеть…
С пергаментного свитка прямо в её душу смотрел мальчишка лет десяти — двенадцати. Открытые в полуулыбке губы, ямочки на щеках, лукавый прищур светлых глаз. Чёрно-белый портрет выглядел реалистично, словно фотография, отпечатанная на тиснёной бумаге.
Девушка приблизилась к открытому окну, поднимая папирус выше уровня глаз, рассматривая его. Она знала, что грифельные карандаши появились гораздо позже. Где-то в ХVI веке. А до этого рисовали металлическим свинцовым грифелем или штифтом на вощёных табличках из букового дерева, которые грунтовали костяным порошком и иногда обтягивали пергаментом. Возможно, рисунок в её руках тоже выполнен свинцовым штифтом. Потрясающе!