Казалось, что портрет нарисован тонко заточенным чешским карандашом марки «Koh-i-Noor». Равномерная перекрёстная штриховка, наложенные по всем правилам тени, тщательная прорисовка контура, мелких деталей. Господи, да это же гениально! Она взволнованно схватила следующий свиток. Снова рисунок! Механически раскручивала ещё и ещё, бережно сворачивая и откладывая в сторону. Пейзажи, натюрморты, портреты женщин, мужчин, детей. Кони, коты, собаки, птицы. Великолепные рисунки, выполненные, безусловно, талантливым художником. С душой и любовью. Много набросков с изображением мальчишки с густыми светлыми волосами и нависающей на глаза чёлкой, неизменно улыбающегося. «Сколько тебе сейчас лет, парень? — невольно напросился вопрос. — Жив ли ты?»
Погруженная с головой в созерцание шедевров, как будто издалека слышала мужской голос. Обернулась, когда коснулись её плеча:
— Что? — подняла, подёрнутые лёгкой дымкой грусти глаза.
— Я говорю, что с одной стороны заляпано, — Рыжий держал «полку», — но отчистить можно. — Скребнул ногтем по ярким густым мазкам.
Краска? Пфальцграфиня развернула доску в руках Рыжего:
— Это не заляпано, Руди, — уже не удивилась она, — это картина…
Пейзаж, красочный и яркий, поражал мастерством исполнения. Но стиль был другой. Стало понятно, что кто-то из проживающих в замке увлекался живописью.
— У вас есть бечёвка? — Наташа нетерпеливо качнула головой, поправляясь: — Кожаный шнурок. Длинный.
Парень извлёк требуемое из ящика.
Девушка собрала свитки с рисунками, укладывая «поленницей», связывая, собираясь забрать. Словно очнувшись, подошла к доскам у стены, которые перебирал подмастерье.
Портреты… Они пострадали. Местами растрескавшаяся, по-видимому, самодельная краска, разложилась и осыпалась, уступив место вездесущей безликой пыли. Расставила их в ряд. Изображённые мужчины, женщины и дети — представители знати. Тонкие черты лица, надменные взгляды, богатые украшения на тёмной одежде с отлично прорисованными складками. Но рисунки «карандашами» казались значительно лучше.
Рыжий, с равнодушием наблюдая за действиями хозяйки, в ожидании стоял за её плечом:
— А доски будем забирать? — подхватил связку папирусов.
— Позже я решу. Окно надо закрыть.
Увиденное не отпускало. В голове вертелся тайфун мыслей. Но очевидным было одно — Хельга имеет отношение к прежним хозяевам замка: либо прямая наследница, либо родственница. Укрепилось подозрение — слишком утончённая внешность для простолюдинки. Замедлив шаг, повернула к портретам на досках, снова всматриваясь в изображения. Одиннадцать. Из них два детских.
— Подождите, Руди, — по очереди подносила картины к свету, всматриваясь в лица аристократов в поисках сходства с обликом прачки. Нет, ничего общего ни в овале лица, ни в разрезе глаз, ни в форме носа. Сколько ей тогда могло быть лет? Не больше десяти. Есть изображение девочки лет шести. Наташа всматривалась и так и этак, отходила на несколько шагов, заставив своего помощника держать его. С полной уверенностью она не могла сказать, что изображённая девочка и есть Хельга. Местами сильно осыпавшаяся краска искажала черты лица. — Всё, его заберём, остальные потом. Уходим.
Руди в два счёта, пока Наташа сходила в ближайшую комнату за порцией паутины и горстью пыли, больше смахивающей на пепел, вернул замок на прежнее место.
— А запор надо ставить? — прервал её думы парень у двери в комнату.
— Какой запор?.. — Опомнилась: — Обязательно.
Сложив свитки в пустой сундук, немного отвлеклась, наблюдая за действиями Рыжего. Он, видя её интерес, беспокойства не проявлял, выполняя работу основательно и не спеша. «Значит, сын кузнеца на все руки мастер, — заключила она. — Легко справился с работой столяра».
Достала серебряный, когда он опробовал установленную задвижку:
— Возьмите, Руди и спасибо, что никому ничего не скажете. — Платила за молчание.
— Не нужно, хозяйка.
— Нужно. Вы мне очень помогли. Спасибо, — втолкнула монету в его руку, сжимая пальцы. — Возможно, понадобитесь ещё. Я ведь могу рассчитывать на вашу помощь?
Он помедлил, но коротко вздохнув, согласно кивнул, задерживая взор на её лике:
— Вы испачкались. — Его глаза блуждали по её лицу.
Наташе стало неловко от такого пристального внимания.
— Где? — машинально провела ладонями по щекам.
Он коснулся её подбородка, стирая грязь.