Некоторые волки поддержали нетерпеливость Гукнулы, а Кулаков-Чудасов вальяжно прошёлся по комнате, собираясь с мыслями и забавляясь тем, как Гукнула глотает голодные слюни.
— Немножко потерпи, дружок. Разве наша хищническая вера не учит терпению и выдержки?.. Разве мы какие-нибудь озверевшие маньяки, готовые поддаться искушению в любую минуту, без всяких основательных причин?.. Нет, только выдержка и самообладание помогают нам захватить добычу в момент истины. А, в противном случае, отправляйся в зоопарк. Там еда поставляется по расписанию и в разумных количествах.
— Ой, умора! Вчера объявление видел: в зоопарк требуется Трезорка на работу, чтоб на цепь посадить… — послышался идиотский смешок зайца Обшмыги. — А тут им целый волк достанется!! вот умора — так умора!!
— Ты чего здесь ерунду городишь, от горшка два вершка? — сердито покосился Кулаков-Чудасов на Обшмыгу. — Взял и сбил меня с мысли своей болтовнёй. Вот о чём я толковал?
— Ты, Владимир Владимирович, говорил, что наша вера завсегда преподнесёт нам то, что нам нужно. Надо только потерпеть. — подал голос волк Выгребала. — Я хоть и старый, но всё отлично слышу и понимаю, и на память не жалуюсь. Так что имейте это в виду, прежде чем называть меня счетоводом, а не цветоводом.
— Хорошо, мы конкретно это в виду и поимеем. — сердито буркнул Кулаков-Чудасов. — Мы сейчас по быстренькому управимся с одной проблемой, и примемся иметь в виду твои выкрутасы и фикусы. Кошка скребёт на свой хребёт!..
Стая сдержанно захихикала. Заяц Обшмыга прижал уши и отошёл в угол.
— Зачем вы ворвались в мой дом? — раздражённо притопнула по полу Нога.
— Э, подруженька, ты сегодня однообразна и занудна… «чего вам надо», «зачем ворвались»… Я же с тебя не алиментов требую, а услужливости хоть какой-то, элементарных знаков внимания, оказываемых при гостеприимстве… Или ты меня боишься? Скажи правду: боишься?.. Филушка-то боится, это по нему сразу видно!!
Я заметно побледнел, в голове растерянно запрыгали радужные, припахивающие гарью, круги и сигналы осциллограммы. Я боялся даже пошевельнуться.
— Хамло ты невоспитанное. — сказала волку Нога. — Обычный лесной хам.
— Этим замечанием ты меня не удивила и не раздосадовала, так что погоди, не перебивай. — Кулаков-Чудасов игриво отмахнулся от Ноги и обратился напрямую ко мне: — Скажи мне правду, Филушка: ты нас боишься?.. Я требую, чтоб ты не врал, ведь по тебе и так всё видно. Надо просто признать свой страх. Возможно, от этого тебе станет легче.
Радужные круги заскрипели мельничными жерновами и вязко, с хрипотцой, остановились. Светящиеся выгнутые линии застыли на месте, не издавая ни звука, лишь отмечая какими-то хитрыми запятыми удары сердца. Я почтительно и с одутловатой вежливостью произнёс несколько туманных возражений, насчёт своего страха, но произнёс их как-то не убедительно и беззвучно. Поскольку рот упорно не желал открываться, а губы пошло подёргивались.
— Молчит, словно воды в рот набрал. — сказал Кулаков-Чудасов. — Как его заставить заговорить — ума не приложу.
— За ухо бы цапнуть. — угрюмо предложил волк Гукнула.
— Но ведь он набрал воды в рот, а не в ухо, и за ухо его цапать смысла нет… Или есть смысл цапнуть тебя за ухо, Филушка?.. А?..
— Н-нет. — продирая через опасную остроту гортани, я выдавил из себя слово.
— Ты мне говоришь: нет?.. Это очень важно, что ты начинаешь со мной разговаривать, и очень занятно, что это слово «нет». Повтори, пожалуйста, а то кому-нибудь может показаться, что он ослышался… Ты боишься нас, Филушка?
— Н-нет. — я издал всё те же утробно плачущий звук.
— Не боишься? Это похвально, хотя и неразумно! — посетовал Кулаков-Чудасов. — Но если ты нас не боишься, Филушка, то почему дрожишь, словно цуцик?.. Неужели это не я тебя напугал, а кто-то другой?..
— Н-нет.
— Ну, не знаю… Мне думается, что с той самой минуты, когда ты леща упустил — вспомни-ка леща! — с тех пор ты меня и боишься, не верю я твоему заикающемуся «нет»!.. гнед вороной!!
Заяц Обшмыга прыснул мелким смешочком и тихонько пробарабанил лапами по животу, что немного привело меня в чувство.
— П-послушайте, может вам деньги нужны? — по возможности вкрадчиво сказал я. — У меня есть немного. Охотно поделюсь с вами, только вы оставьте нас в покое. Забирайте деньги и уходите.
— Ох, люди-люди… — с экзистенциональной грустью взглянул на меня Кулаков-Чудасов. — Всякое дело к деньгам сводите, слишком любите вы деньги.