Самой последней закатилась на колёсиках гладко выбритая лысая голова, в которой узнавался Толик Шикльгрубер.
— Предоставьте мне вашего изыскателя премудрости! — с юношеским задором потребовала голова Шикльгрубера. — Лично я готова внимать ему как можно долго и безудержно!..
— Где же, где же ваш хвалёный Филушка? Отрывайте его от насиженных палестин и явите в полной своей фактуре! — извилисто улыбался Набекрень. — Я от жизни только полноты счастья хочу, а потому и домогаюсь умствования. Именно сегодня и именно сейчас.
— Все умными стать хотят, нынче времена такие подлые — без ума лучше никуда и не соваться. — завистливо принюхивалась к пустым стаканам на столе 中国的长城.
— «Умному попу лишь кукиш покажи, а он и догадается, что в нём за грех!» — принялся припоминать шутки-прибаутки Набекрень, заодно приоткрывая дверцу чулана, в котором находились залежи нераскупоренных бутылок.
— Я вот тоже ума хочу. — досадливо сообщил Тряпичный Человечек. — Ведь если ума нету, а разных недостатков полным-полно, то и всяческих случайных подлостей получишь с лихвой. Сотворишь нечаянно какую-нибудь гадость и даже не заметишь. А карме — минус.
— Жить неумным человеком нехорошо, да и боязно! — практически хором заявили 中国的长城 и Набекрень. — Дурака обидеть легко.
— Да уж, простого человека объегорить запросто. — мягко закрякала Вежливая Уточка. — Любую дрянь можно втюхать, особенно если умело похвалить. Допустим, отдельные проницательные умы к рекламным вывескам не приспособлены и осознают их нечистоту, а масса, между прочим, на всякие обманы отвлекается: пипл, дескать, хавает!..
— Разучились ценить умного человека за годы войны — вот теперь плоды и пожинаем! — с сожалением диагностировал трагедию прошедших лет Тряпичный Человечек. — Многие талантливые и умные люди за границу сбежали, других поубивало нахрен, и вся страна живёт, словно в глуши, вдали от цивилизованного мира. Ползаем, словно сослепу, на коленках, вокруг самих себя, возюкаемся в идеологических отбросах, а прорывов-то и нету!.. ни душевных, ни структурных… Ситуация-то зыбка.
— Но, ничего, граждане с гражданочками, всё-таки случаются просветы в любой жизни! — багряно озарившись, вымолвил Гутен-Морген. — Филушка-то вдруг явился к нам с мудрой истиной, не поленился в этакую дальнею дорогу пуститься. Вот он сейчас начнёт умствовать, помогать нам с пути правды не свернуть да в обочину не свалиться. Так или не так я говорю?
— Так, так! — прокрякала Вежливая Уточка.
— Верно!.. — согласилась кукла Ляля.
Столь же одобрительно и сумбурно-благожелательно запыхтели и другие мудрецы, изготовившись собраться в заветный философский кружок, но факт совершённого злодеяния не мог оставаться незамеченным.
— Мамочки мои, мамочки родные!.. — запричитала голова Шикльгрубера, закатившись на колёсиках под стол и обнаружив окровавленную Ногу. — Ох, мамочки родные, не позвольте нам поверить глазам своим — ибо ужас навеки застынет в памяти!..
— Что такое? — вздрогнула Вежливая Уточка.
— Граждане, да здесь нашу Ногу убили!! Лежит вся в крови, порезанная. Насмерть.
Только сейчас все пришедшие существа затихли, отвлеклись друг от друга и увидели, что пол под столом залит вязко стынущей лужей крови. А рядом бездыханно лежит зверски замученная Нога. Затем все взоры перевелись на меня — спящего безмятежно и кротко, спящего, словно ангел, вернувшийся домой с работы, после счастливого радения в райских кущах, но почему-то с ножом в руке!.. С окровавленным ножом в руке!..
— Вы все это видите или мне одной мерещится?.. — воскликнула голова Шикльгрубера, сумбурно перекатываясь по комнате. — Тогда скажите: кто же совершил преступление в диком пьяном бреду, если не Филушка?.. Кто набросился с ножом на беззащитную Ногу и в ярости погубил её светлую наивную жизнь?..
— Как это — кто?? — догадливо просипел Гутен-Морген. — Да вот же он!! Филушка и есть!!
Казалось бы, самая элементарная разумная оценка внезапного и никому ненужного убийства вставала на мою защиту, указывала на невиновность. Но факт, остро пахнущий окровавленным ножом, подавлял весь здравый смысл и причитал: кто же ещё прирезал бедняжку Ногу, если не Филушка?.. Странно, что никто из пришедших, в том числе и кукла Ляля, не вспомнили про Ослиные Уши, не захотели разобраться в причине их загадочного отсутствия, выяснить все детали преступления до мельчайших подробностей. В руке моей находился окровавленный нож, и потому всё неистовство обвинения рухнуло на меня… К чему уж тут вспоминать про Ослиные Уши?.. Да если желаете знать, я мог и Ослиные Уши зарезать, после того, как убил Ногу. А затем припрятал где-нибудь неподалёку. Надо только хорошенько поискать их, чтоб окончательно убедится в моей кровожадности.