Глава 1
Тихо шуршат под ногами опавшая листва и пожухшая, высохшая на корню трава. Лёгкие порывы тёплого ласкового ветра нежно гладят лицо, будто кошачьими лапками, и чуть треплют мой жёсткий ёжик на голове. Я украдкой бросаю взгляд на жену. С её волосами ветер играет сильнее, да оно и понятно: чёрные локоны моей любимой свисают гораздо ниже спины. Длинные и роскошные, они разлетаются от каждого порыва, как крылья, взмывают вверх и опускаются вниз, словно мантия.
Её вечная спутница, глубокая складка на лбу, исчезла и теперь еле угадывается, как и паутинка мелких морщинок вокруг глаз, что легла на лицо жены в тот роковой день. Счастье, которым она сейчас просто лучится, вытравило все признаки возраста и вновь вернуло мне ту весёлую девчонку, с которой я познакомился давным-давно на сельской ярмарке. Тогда тоже была осень, но более яркая и тёплая, и ещё, помню, пахло барбекю, пивом и выпечкой…
Из воспоминаний меня выдёргивает смех дочери, которую мы с женой держим за руки. Она ловко перепрыгивает с холмика на холмик, ворошит ногами траву. Иногда дочь останавливается и собирает в ладошки жёлтые листья. Когда какой-нибудь из них рвётся, ребёнок потешно надувает губы и рассерженно топает маленькой ножкой. На вид ей от силы лет пять, хотя на самом деле уже больше.
Вдалеке шумит посёлок, и иногда малышка останавливается и прислушивается к этим странным для неё звукам, но потом продолжает прогулку, с детской непосредственностью радуясь любой мелочи, от красивого облака и до пасущихся в стороне деревенских лошадей.
Я запускаю пальцы в её чёрные, как у матери, волосы и любуюсь на их блеск, который мне дороже любого золота. Дочь выдёргивает ладошки из наших рук и со смехом начинает убегать. Я принимаю игру и бросаюсь за ней, перепрыгивая через холмики могил, сгнившие кресты и завалившиеся памятники со ржавыми пятиконечными звёздами. Таких здесь очень много, едва не четверть всего кладбища. Вскоре после той войны погост и закрыли, а мертвецов стали хоронить на другом конце села. Для меня это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что тут редко бывают посторонние, а плохо, потому что кладбище приходит в запустение.
Я стараюсь бежать не быстро, но дочь видит, что отец уже почти догнал, и с визгом забегает от меня в ржавую оградку. С грохотом захлопывает некогда белую дверку и тотчас прячет лицо в ладошки. Я подыгрываю и начинаю её искать, в упор не замечая. Этот маленький обман приводит ребёнка в восторг, и дочь снова заливисто смеётся, подглядывая за мной в щель между пальцами.
Тихо подходит жена, наблюдая за нашей игрой, но не вмешиваясь в неё. Я замираю и с деланным равнодушием начинаю рассматривать ветку клёна, на которой раскинул свою сеть крупный паук. Мы все давно в такой же сети, кто-то ещё тайно, а кто-то уже и явно. Впрочем, у каждого из вас тоже своя сеть.
Дочь со смехом выбегает ко мне из оградки, я подхватываю её на руки и крепко прижимаю к себе. Моё.
Неожиданно малышка поворачивается к могиле и звонко кричит:
- Йоська дурак!
Жена тут же шикает на неё:
- Так нельзя! Извинись!
Но дочь надувает губы и молчит. Она всегда молчит, если не согласна. Я вместе с ней подхожу к могиле и смотрю на выцветшее фото. На нём молодой кудрявый парень примерно двадцати-тридцати лет. Вычитаю из даты смерти дату рождения и получаю жизнь. Тридцать два года. Хотя фото могло быть сделано и раньше. Иосиф… абсолютно не типичное имя для этой местности. Что же занесло тебя, парнишка, сюда около века назад? Почему я тебя не помню? И как вышло, что фотография до сих пор целая? – эти мысли проносятся у меня в голове за минуту.
- Прости нас, Иосиф! Ребёнка за глупость, а нас за её воспитание! – говорю я фотографии и наклоняюсь, чтобы прикрыть дверку оградки.
- Пап, он сказал, что здесь и родился! – обиженно бурчит дочка, хватаясь за мой воротник, чтобы не упасть. Я рассерженно хлопаю дверкой и поворачиваюсь к новоявленному медиуму. Между нашими лицами от силы десять сантиметров, и я едва не проваливаюсь в её бархатный обволакивающий взгляд. Странно, раньше у неё не было таких талантов.
- Сударыня! Соблаговоли немедленно извиниться перед умершим и впредь не допускать подобных высказываний. Это отвратительно!
Дочь снова надувает губы и молчит. Но, в конце концов, здравый смысл побеждает, и она всё же делает то, что я требую. Потому что знает, что такое нарочито вежливое обращение несёт определённую опасность для её попы.