– Она вообразила, что я подвергаюсь опасности…
– Но, по правде, тебя и в самом деле арестовали?
– Нет, – сказал Бриде. – Речь шла о простой проверке документов.
– Это не очень-то похоже на то, о чем рассказывала Иоланда.
– Поскольку ты занимался этим делом, ты прекрасно знаешь, что речь шла лишь об этом.
– Я абсолютно ничего не знаю. Потому тебя и спрашиваю, – продолжил Бассон.
Можно было подумать, что дружеские чувства, которые связывали его с Бриде, были настолько сильными, что он вмешался, не наведя предварительных справок о том, насколько серьезные обвинения предъявлялись его товарищу.
– Я тебе повторяю: речь шла о простой проверке документов.
– Не похоже было на то, – продолжил Бассон. – Комиссар Лиона и слушать ничего не хотел. Это что-то невероятное, все эти гипер-голлисты! Вздумай ты кого арестовать или отпустить, они всегда ставят палки в колеса.
Бриде в подробностях рассказал, что произошло в гостинице.
– Да, да, это я знаю. Но не было ли еще чего?
– Чего еще? – переспросил Бриде с неожиданным беспокойством.
– Утенин, ты знал его в Париже? Ты понимаешь, что я хочу сказать? Он сейчас мотается меж двух зон…
– Нет, нет, я не понимаю.
– В конце концов, это не важно. Утенин мне рассказал о неком рапорте. Он сказал мне, что они не довольны.
– Кто, "они"?
– Ну, в Лионе, да и здесь тоже. Как я тебе уже говорил, я не в курсе.
– Я больше ничего не понимаю, – сказал Бриде. – Рапорт! Что за рапорт?
– Я и сам тоже.
– Но ты сам мне сказал, что ты все уладил.
– Я все уладил, но я ничего не знаю. Я все взял на себя, и это все. Ну, давай, скажи мне правду. Не стоит ли за всем этим какой-нибудь истории с голлизмом?
– Послушай, Бассон, ты выглядишь просто смешно. У тебя какая-то мания за всем подозревать голлизм. Здесь-то он причем?
– Это как раз то, о чем я тебя спрашиваю. Иоланда мне звонит. Я улаживаю. Но возникают какие-то сложности. Почему? И этот рапорт, что это такое?
– Что за рапорт?
– Мне говорили про личное дело.
– Откуда мне может быть об этом известно? – сказал Бриде.
– Ты не ребенок, в конце концов. Всегда можно о чем-то догадываться.
– Я абсолютно ничего не знаю, – сказал Бриде твердо, как человек, который хотел положить конец сплетням.
– Это личное дело, значит, я придумал?
– Ты не попросил ознакомиться с ним?
– У меня не было времени, и потом, ты понимаешь, в твоих интересах, мне показалось, что не стоило слишком настаивать. Эта история…
– Да нет никакой истории! – воскликнул Бриде, который чувствовал, что должен рассердиться, но не мог этого сделать.
– Да ну! Что касается истории, то есть одна, – сказал Бассон шутливым тоном, который контрастировал с серьезностью этого откровения.
– Что!
– Я не знаю, – спохватился Бассон, словно боясь понапрасну встревожить своего друга.
– Но я, я хочу знать, – сказал Бриде, которому, наконец, удалось изобразить некоторое негодование.
– Я вызову Вовре. Ты ведь его знаешь? Он нас проинформирует.
– Да-да, я его знаю. Но это просто невероятно, чтобы ты ничего не знал.
Вскоре Алэн Вовре вошел в кабинет.
– Скажите, мсье Вовре, что происходит с нашим другом Бриде?
– Я об этом ничего не знаю, – сказал Вовре, улыбаясь Бриде очень приветливо. – Не я занимаюсь этим делом. Рапорт находится в Управлении разведкой, как я полагаю. Скорее, следовало повидать Утенина.
– Как я и говорил, – сказал Бассон.
Бриде, стоявшего между ними, слегка повело, отчего ему пришлось сделать шаг в сторону. Чтобы никто ничего не заметил, он сделал еще два шага, словно бы ему захотелось пройтись. Он закурил сигарету, но во рту его так пересохло, что курить он не мог. Бассон снял трубку. С тех пор, как он сменил кабинет, у него появился настоящий маленький коммутатор. Он нажал на кнопку, затем на другую. Белая спираль засветилась в стеклянном окошечке.