Бассон и Бриде в первый раз открыто посмотрели друг на друга.
Бриде на мгновение заколебался. Ему неожиданно показалось, что ему не доставало естественности, что при той близости к Бассону, о которой всем было известно, он должен был сразу заговорить с ним, без всякого приглашения, подать ему руку.
Бассон тоже молчал. Он оглядел своего товарища с головы до пят, затем, словно вопрос казался предмета постороннего, холодно ответил:
– Я действительно знаю мсье Бриде.
– Да, да, мы знакомы, – сказал тот.
Бассон сохранял невозмутимость. Он не отрицал, что знаком с Бриде, но было ясно, что он презирает эту полицейскую уловку, состоявшую в том, чтобы смутить присутствием друга. Он не вменял ему этого в вину. Но своей холодностью он показывал полицейским, что те напрасно теряли время, что его дружеские чувства к старому товарищу не имели достаточного значения, чтобы помешать ему в том, что у него было сказать в свою защиту.
Шлессингер раскрыл портфель. Он не вынул из него никаких бумаг.
– Вы утверждаете, – сказал он обоим, – что никогда не встречались в Лионе.
– Я утверждаю, – воскликнул Бриде, который был рад сказать правду.
Бассон не ответил. Своим пренебрежительным видом он давал понять, что если это все, что у него собирались спросить, то он не видел смысла отвечать.
Такое поведение, должно быть, не понравилась Шлессингеру, поскольку тот взялся за него одного:
– Вы не хотели отправить вашего друга Бриде в Африку?
– Он меня об этом просил, он этого хотел.
– Как получилось, что вы выдали ему визу? А между тем, вас снабдили о нем самой негативной информацией.
– Она дошла до меня слишком поздно. После чего я сразу дал отбой. Когда он вчера пришел ко мне, я ему сказал, что у меня нет ответа.
– Да, но вы не предупредили службы. Все произошло, так как если бы вы хотели, чтобы этот отъезд произошел без вашего ведома. Не рассчитывали ли вы воспользоваться Бриде в качестве курьера?
– Никогда.
– О, никогда! – подтвердил Бриде.
– Вы говорите, – продолжил Шлессингер, – что вы дали отбой. Но любопытно, что вы дожидались, пока мы получим ваши телеграммы из Лиссабона.
Бассон провел языком по губам. Он дышал, но с трудом. Ни капли пота не было на его лице, но какая-то влажность, как от мокрой тряпки на мраморе.
– Бриде попросил меня о визе, в которой я ему отказал, и это все, – сказал Бассон. – Если предположить, что я испытывал недостаток в деньгах, то, прошу вас поверить, я нашел бы выбор получше. Что касается телеграмм из Лиссабона, то это уже совсем другая история.
Шлессингер повернулся к Бриде:
– Что же вы без конца делали в министерстве Внутренних дел? И эта поездка в Лион? Виза не столь уж необходима при передвижениях, отъездах, приездах, в особенности, когда вы в друзьях с мсье Бассоном.
– Меня все время просили прийти в другой раз. Теперь я понимаю зачем. Как он только что сказал, у него не было никакого намерения давать мне визы. Меня задерживали, не осмеливаясь, как другу, отказать официально.
Бриде произнес эти слова с горечью. На самом деле, с того момента, как ему открылось, что Бассон мыслил так же, как он, действуя против Виши, он ощутил в себе огромное желание послужить ему, пожертвовать собой ради него, показать ему, что он оставался верен их дружбе. Но он не осмеливался этого делать. Он догадывался, что это было как раз тем, чего наиболее опасался Бассон, что его холодность, забота выдержать дистанцию происходили от того, что он скорее боялся быть скомпрометированным, нежели получить помощь.
– Я полагаю, что мсье Бриде может удалиться. Мы не виделись еще со свидетельницей, о которой я вам говорил, – перебил мсье Соссье. – Она должна прибыть семичасовым поездом. Ее показания будут для нас очень ценны. Если я что узнаю, я поручу предупредить мсье Бриде. Сейчас же, мне думается, стоило бы разобраться в этой истории с телеграммами.