– Лучше мне все-таки туда сходить, – сказал Бургуан.
– Боже мой, как вы любите все усложнять, – сказал Бриде инспектору, который остался с ним.
Бургуан быстро вернулся.
– Я правильно сделал, что сходил узнать, – сказал он. – Мы должны его проводить сам знаешь куда. Мсье Соссье так сказал.
– А мсье Шлессингер? – спросил Бриде, которого снова охватило беспокойство.
– Не говорите мне об этом… Он едва не выставил меня за дверь.
Глава 10
Они ужинали в том же ресторане, где обедали. Это заведение решительно снискало популярность в полиции. Бриде задавался вопросом, что с ним собирались сделать. Его компаньоны были очень любезны. Они выражали большое почтение. Так, они позволили ему выбрать столик. Им подали аперитив, затем, потихоньку, поскольку был уже вечер, второй. Хотя ситуация складывалась скорее хуже, чем это было днем, Бриде испытывал облегчение. День был закончен. До завтра с ним ничего не могло произойти. Он завязал разговор со своими стражниками. Не заметно было, чтобы они считали своего поднадзорного за опасную личность. "Это упрощает их задачу", – подумал Бриде.
Казалось, они не сомневались, что он будет отпущен, и по их вниманию к нему угадывалось, что они пытались завоевать его симпатию. Быть может, у Бриде были высокие покровители. Они подчинялись своему начальству, но не забывали, что неизвестно с каким поворотом событий, ситуация могла измениться.
По вечерам атмосфера всегда более душевная. Под конец ужина хозяин заведения подсел на минуту к ним за столик. Бриде был уже настроен достаточно оптимистично. Ничто не отличало их группу от соседних. Эти инспектора были все-таки славными парнями. Они все более вели себя так, словно завтра Бриде будет освобожден, словно следовало воспользоваться обстоятельствами, чтобы завязать ту дружбу, которая в дальнейшем могла оказаться полезной.
Они рассказали о том, что за ночлег ожидал Бриде, но в том тоне, что и сами вынуждены будут ночевать вне дома, словно со всеми ими тремя приключилась одна и та же неприятная история.
После ужина они, тем не менее, препроводили Бриде в соседний комиссариат, с видом людей, которых удручало возвращаться так рано. Они сказали, что находят это "издевательством".
Была половина девятого. Уже давно стемнело. Пять-шесть полицейских в форме разговаривали в дежурной. К их приходу они отнеслись равнодушно. Бургуан спросил, на месте ли главный. Отрицательный ответ, похоже, не смутил его. "Мы будем здесь ночевать" – сказал он. Полицейские поглядели на Бриде, не как на обыкновенного правонарушителя или преступника, но как на человека, впавшего во временную немилость и про которого не знаешь, не обретет ли он уже завтра утраченное расположение.
Один из них, между тем, сохранял нехорошее выражение лица. Было заметно, что он испытывал глубокую ненависть к людям, не важно каким, приближенным к власти. Бриде, в его глазах, был одним из таких. Это они проиграли войну, это они, вместо того, чтобы быть отправленными прямо на расстрел, продолжали внушать страх и почтение, ибо, по сути дела, они всегда сохраняли влияние, даже находясь в руках полиции.
Полицейские уступили место новоприбывшим. Тот, что нехорошо глядел на Бриде, принялся о чем-то говорить в полголоса. Его коллеги приняли поначалу вид озадаченный, затем, делаясь все менее любезными, сосредоточились в углу дежурной.
Бургуан спросил, не было ли у тех колоды карт. Они ответили неохотно. "Я попытаюсь раздобыть одну", – сказал второй инспектор. Он вскоре вернулся с совершенно новой колодой, которую должно быть купил в соседней табачной лавке. Эта свобода, с которой его стражники совершали небольшие расходы на удобства и развлечения, показалась Бриде подозрительной. Она подчеркивала внимание, исходившее сверху, что еще более отягощало обвинение. Казалось, что в положении, в котором оказался Бриде, было не так уж важно, ел он цыпленка или нет. На его физическое здоровье никто не покушался. Дело было значительно более серьезным.